Александр Башибузук - Конец дороги [litres]

И тут же появился ослепительно-яркий сгусток света, размером с маленький шарик. Он стремительно приближался, увеличивался, вдруг превратился в ослепительное ревущее пламя, достиг меня, воплотился в дикую, разрывающую тело боль и одновременно выбил из темноты, выгнал к свету и дал ощущения жизни. Как сквозь ватную подушку стали доноситься незнакомые голоса.

– …их пять человек… четыре девки и парень…

– …одна… две… две женщины, признаки жизни отсутствуют… третьей и четвертой не наблюдаю.

– …разбежались… предельное внимание… очень опасные…

– …пилоты… двое… азиаты… признаки жизни отсутствуют… нет, сэр, один живой…

– …зачистить…

Приглушенный звук выстрела раскатился у меня в голове раскатом грома. Голоса не унимались и становились все громче.

– …готово…

– …еще есть живая…

– …зачистить…

Болезненный стон, прервавшийся выстрелом.

– …готово…

Не открывая глаз, я нащупал в кармане подарок Пола и взвел курок. Тела, кроме рук, не чувствовал, почти вся физическая боль тоже ушла, осталась только сильная, вызывающая поток слез, резь в глазах и разрывающая душу щемящая тоска, пополам с жаждой немедленной смерти. Своей смерти.

– …еще есть живой… – сухо прозвучало рядом.

– …зачистить…

Я приоткрыл глаза и выстрелил в радужное пятно, возникшее передо мной. Пистолет глухо щелкнул, дернулся в руке, и почти сразу последовал глухой стук упавшего тела. Я попробовал рукавом протереть глаза и невольно заорал от резанувшей лицо боли.

Совсем рядом кто-то истошно заорал:

– Все сюда, эта тварь завалила Сэма…

Я нащупал стволом висок, но внезапно пространство разорвали автоматные очереди, резко прервавшиеся сухими выстрелами из ВСК. Затем грохнул сильный взрыв, и меня опять поглотила мягкая обволакивающая темнота…

В полутемной, с наглухо задернутыми шторами, маленькой комнате находились две женщины, девочка и мужчина.

– Дядя Ма, нельзя же так… не надо, пожалуйста… дядя Ма, вернись к нам… – худенькая чернокожая девочка стояла на коленях перед бессильно откинувшимся на инвалидном кресле изможденным, абсолютно седым мужчиной. Рядом с ним валялось несколько пустых бутылок из-под виски.

Женщина с миловидным лицом и короткой прической резко повернулась и неожиданно злобно закричала, обращаясь ко второй девушке, чернокожей, в форменном переднике горничной:

– Земфира, сучка чернозадая! Если я еще раз узнаю, что ты притащила ему пойло, разорву жопу на звезду Давида.

– Хозяйка… пожалуйста, он же без этого умрет, лучше выгоните меня… – испуганно вздрагивая при каждом слове хозяйки, горничная спрятала лицо в ладонях.

– Пошла отсюда на …ер, млядина черножопая… – презрительно выплюнула первая женщина.

Горничная униженно поклонилась ей и, всхлипывая, стремительно выбежала из комнаты.

– Что же делать?.. – вытирая слезы, сказала девочка, так и стоящая на коленях возле инвалидной коляски. – Он убьет себя так, тетя Рива, может опять доктора…

– Это не лечится, Мири… – покачала головой женщина и подняла девочку. – Он уже не живой. Но и не мертвый. Доктор здесь не нужен. Лучше пойдем еще раз помолимся. Если Бог поможет ему простить самого себя, значит будет жить, ничем другим мы ему не поможем… Пошли, моя девочка, пошли…

Истошный дикий вопль ужаса вырвал меня из сна. Вырвал как всегда, когда сон доходил до этого момента. Я всегда понимал, что это сон, изучил его до последнего кадра, даже привык к нему, но никогда не мог удержаться от крика. Не помогало ничего, даже сильное снотворное, выписанное мне доктором Лейбовичем. О спиртном я даже не говорю, перепробовал всё – и его в том числе.

В первый раз я увидел этот сон в вертолете – когда мы возвращались после операции в предгорьях Капского хребта. С тех пор он повторялся почти каждую ночь, порой доводя меня до настоящего безумия. Сон всегда начинался кадрами подлета ракеты к нашему вертолету и заканчивался кадрами спившегося человека в инвалидном кресле. Всегда одно и то же…

Сначала я терялся в догадках, не понимая, почему он мне снится, ведь на самом деле все закончилось не так. Совсем не так. Мы благополучно вернулись, все пошло своим чередом, без малейшего намека на подобный исход. А потом я понял, что этот сон является предостережением мне. Впрочем, от этого моего понимания сон никуда не делся…