Эрик Рассел - Избранные произведения в одном томе

Она кивнула в ответ на его вопрошающий взгляд, и он продолжил:

— Как нам узнать главное? У вас есть какие-нибудь соображения? — Это может сделать караван. — Караван?

— Да, и чем длиннее, тем лучше. — Она пригубила из своего бокала. — Пилотируемый корабль-матка, впереди которого один за другим летят зонды. Первый зонд будет приманкой. Когда он взрывается, следующий за ним отклоняется от курса на заданный угол. Если и он аналогичным образом врезается в преграду, описывает дугу третий зонд. Тем временем корабль-матка, идущий в арьергарде, при первом же взрыве поворачивает к Земле, собирая всю информацию, которую успеет принять от всех зондов. — Она с задумчивым видом водила своим бокалом по белой скатерти. — Даже если эта методика не позволит получить достаточно данных, она, по крайней мере, прояснит один вопрос.

— Какой именно?

— Она установит причину гибели кораблей. Излучение, или же имеет место диверсия. Если диверсия, то никакое, даже самое поспешное отступление их не спасет. Но если хотя бы один вернется невредимым, тогда причиной можно считать слой Мэндла.

— Просто, слишком просто. — Он опечалился. — Это обойдется минимум в двести миллионов долларов.

— Да, я знаю, — искренне посочувствовала она. — Но раз уж информация находится за миллионы миль, кто-нибудь должен рискнуть ее добыть. Ведь другого способа не существует. — Лицо ее посветлело, и она наградила Армстронга ободряющей улыбкой. — Для начала могу ссудить вам десятку.

— Спасибо, не надо, — сказал он. — Если бы две сотни миллионов баксов потребовались для того, чтобы взорвать к чертям всю цивилизацию, их бы быстренько нашли. Но для такого проекта — нет! Десять миллионов на боевой самолет; десять центов на космические исследования — вот такие у нас дела.

Ее прохладная рука легонько коснулась его лапищи:

— Мрачный вы человек!

Он беспокойно заерзал, и она улыбнулась опять:

— Шкала ценностей в нашем мире не так уж плоха.

— Да?

— Безусловно. Вполне естественно, что на оружие деньги дают охотнее, чем на рискованные предприятия. В конце концов, страх — чувство самое глубокое, более… человеческое, что ли, из всех. Избавиться от страха — это гораздо актуальнее, чем удовлетворить любопытство. Если вы посадите на Марс свою ракету, то это не сделает дома людей прочнее, не спасет чью-нибудь жизнь и не будет гарантом свободы.

— Свобода, — усмехнулся он. — Какие только зверства не совершались под ее знаменем! — Он снова занервничал, тяжелые челюсти сжались. — Все зависит от того, что подразумевать под словом «свобода». — Затем он вдруг сменил тон и добавил; — Извините. Мы ведь пришли сюда не затем, чтобы спорить друг с другом? Давайте оставим эту тему.

— Согласна. — Она оглядела людей за соседними столиками. — Где этот газетный волк, который должен меня оценить?

— Его не будет. Я передумал и не позвал его.

— Как же так?

Он попробовал недовольно взглянуть на нее, но не смог придать лицу соответствующего выражения. Гримаса, появившаяся на его лице, заставила ее брови подняться в удивлении.

— Двое — это тоже компания, — сообщил он.

— А ужасная мина, которую вы на себя только что нацепили, должна, по-видимому, означать угрозу?

— Если угодно. Я чертовски скверно разыгрываю сцены.

— Вы думаете, это необходимо?

Он оживился и уверил:

— Нет, конечно! Просто я пытался убежать от своих мыслей и убежал слишком далеко. Совсем как тот человек, которому вырвали зуб, и он смеется, только чтобы показать, что ничего не почувствовал.

— Воистину, странен мужской ум, и извилисты тропы его, — философски заметила Клэр. Она перевела взгляд куда-то за его плечо, глаза ее вдруг сузились, она наклонилась вперёд и тихо произнесла: — У моего брата Боба была одна причуда. Может быть, он рассказывал вам. Он не верил в совпадения.

— Да, он говорил мне. Почему вы вспомнили об этом сейчас?

— Потому что именно сейчас я кое-кого увидела. — Ее голова придвинулась ближе. — Через четыре столика позади вас — рыжий, веснушчатый человек в светло-сером костюме. Сегодня утром, когда я вышла из дома, он прошёл мимо меня. Я посмотрела на него совершенно случайно, конечно, и забыла бы напрочь, если бы он снова не пересек мне дорогу в тот момент, когда я вышла на улицу вечером. Теперь он — здесь. Три раза за день — это уже многовато. — Она весело усмехнулась. — Если он так же любопытен, как и Боб, и, в свою очередь, запомнил меня, он наверняка подумает, что я против него что-то замышляю.