Эрик Рассел - Избранные произведения в одном томе

Он признавал, что в эту злополучную ночь его победили и вполне могли убрать с дороги навсегда, но вместе с тем предупреждал своих похитителей, что, пока он жив, всегда существует завтрашний день. То был своего рода вызов — вроде того, который бросает загнанный в угол, скалящий зубы зверь. Больше Торстерну ничего не оставалось делать — пока.

Мэвис открыла дверь, не дожидаясь звонка или стука. Лицо ее не выражало ни радости, ни удивления; у нее был такой вид, словно она постоянно была в курсе событий и каждый миг знала, что происходит.

Словно мать, упрекающая маленького капризного ребёнка, она сказала Чарльзу:

— Ты об этом ещё пожалеешь. Я так и знала.

С этими словами Мэвис вернулась на кухню.

— Ну вот, ещё одна разновидность мутанта, — невозмутимо проворчал Чарльз и плюхнулся в кресло, прогнувшееся под его тяжестью. — Предсказатель будущего.

— Приятно слышать, когда кто-то говорит дело, — одобрительно заметил Торстерн, глядя в сторону кухни.

— Каждому кажется, что он говорит дело. Каждый — сам себе оракул. — Рэйвен подвинул Торстерну надувное кресло. — Садитесь. Вовсе незачем стоять столбом оттого, что вы оказались в дурной компании.

Торстерн сел, пытаясь отогнать настырно лезущие в голову мысли. Больше всего его тревожило, что Рэйвен и его товарищ могут прочесть их в любой момент — и, насколько было известно Торстерну, все время этим занимаются.

Он не мог с уверенностью сказать, заглядывают в его разум или нет. Телепат может чувствовать, когда кто-то пытается читать его мысли, но нетелепат — нет. Торстерн не был вполне обычным человеком, но не обладал сверхспособностями и при нынешних обстоятельствах остро сознавал этот свой недостаток, от которого в другое время лишь презрительно отмахнулся бы. Он пытался отогнать собственные мысли, как отгоняют назойливых мух, но они продолжали жужжать у него в голове.

«Эта парочка мультимутантов может защищать свой разум. Вероятно, и женщина тоже. Но я не могу скрывать свои мысли и сомневаюсь, что мои похитители в состоянии закрыть мой разум от других. Патрули уже наверняка прочесывают улицы, в том числе в этом районе. В патрулях должны быть телепаты, которых удалось разыскать в столь поздний час. Поэтому, если только в этой комнате не стоят защитные экраны, есть шанс, что какой-нибудь проходящий мимо телепат опознает мои мысли и определит их источник. Тогда он вызовет войска, и…»

На несколько секунд Торстерну все же удалось отогнать эти мысли, но они неумолимо вернулись снова.

«Знать бы ещё, обладает ли ментальный поток столь же индивидуальными характеристиками, что и голос. Возможно, мысли всех людей кажутся одинаковыми. Если так — мне не повезло, если только я не сумею выбрать подходящий момент, чтобы дать о себе знать каким-нибудь мысленным сигналом. Но если эта парочка тоже его прочтет — они могут пойти на крайние меры. Лучше не рисковать».

— Я выпрыгнул из вертолета, — сказал Торстерн, угрюмо глядя на Рэйвена. — Я сижу здесь перед вами. Я подчиняюсь всем вашим приказам. Что дальше?

— Дальше — поговорим.

— Сейчас два часа ночи. Можно было бы поговорить и завтра, в более разумное время, — Торстерн мрачно поджал губы. — Неужели вся эта мелодрама и впрямь необходима?

— Увы, да. С вами слишком трудно связаться. Более того, вы гонялись за мной, как за собакой, утащившей воскресное жаркое.

— Я? — Торстерн удивлённо поднял бровь.

— Вы и организация, которую вы возглавляете.

— Имеете в виду мои обширные торговые интересы? Чушь! У нас есть дела поважнее, чем досаждать другим людям. Мне кажется, вы страдаете манией преследования.

— Послушайте, мы все это уже проходили. Второй раз один и тот же номер смотреть уже неинтересно. У вас что, нет записи нашей беседы с вашим весьма талантливым двойником?

Как ему ни хотелось отрицать существование работающих на него хамелеонов, Торстерну хватило ума не говорить того, что полностью противоречило бы его мыслям. Он не мог рассчитывать, что ему удастся обмануть кого-то словами, но мог вести себя уклончиво, оттягивая время.

— Я не знаю подробностей того, о чем вы говорили с Грейторексом, — честно заявил он. — Мне известно только, что он мёртв и что вы приложили к этому руку. И мне это не нравится.

Голос его стал жестче.

— И вам, в конце концов, тоже это не понравится!

Чарльз коротко рассмеялся.

— Какая прекрасная и живая картина с изображением повешенных! У вас очень богатое воображение. Мне нравится, как вы представляете себе их высунутые языки, черные и распухшие. Вот только некоторые детали не вполне точны. Узлы не на том месте, и у меня всё-таки не обе ноги левые.