Эрик Рассел - Избранные произведения в одном томе

Рэйвен спокойно посмотрел Торстерну в глаза.

— И зачем, черт возьми, вам понадобилась моя фотография?

— Мне она была совершенно ни к чему, — парировал Торстерн, которому хватало сообразительности не реагировать даже

на косвенные намеки. — Мне подсунули ее наши власти, которые на этой планете действуют достаточно расторопно. Ваше фото распространяют повсюду; судя по всему, нашей полиции очень хочется до вас добраться.

— Почему, хотелось бы знать? — с деланым удивлением спросил Рэйвен.

— Человек, занимающий мое положение, — откашлявшись, продолжал Торстерн, — оказался бы в весьма неловкой ситуации, если бы выяснилось, что он укрывает разыскиваемого преступника. Поэтому, если вам есть что сказать, говорите побыстрее, ибо времени у вас мало.

— А потом?..

Торстерн выразительно пожал широкими плечами, словно римский император, опускающий большой палец.

— Полиция вас заберет, и на том мои обязательства закончатся.

Это было сказано так, словно у Торстерна имелись особые, тайные, причины, по которым он мог считать себя свободным от любых обязательств. У него был вид человека, который держит в кармане всю полицию. Ему достаточно было кивнуть, чтобы кого-то арестовали; подмигнуть, чтобы кому-то обязательно выстрелили в затылок якобы при попытке к бегству. Было совершенно очевидно, что Торстерн обладает властью, притом немалой.

— А вы интересный человек, — с неприкрытым восхищением разглядывая Торстерна, заметил Рэйвен. — Очень жаль, что вам так хочется нам помешать.

— Вы ведете себя чересчур нагло, — заявил Торстерн. — Причём намеренно. Вы надеетесь сбить меня с толку, пытаетесь вывести из себя; но я не настолько глуп. Неблагоразумные эмоции — роскошь, которую может позволить себе лишь дурак.

— Но вы же не отрицаете, что упрек, который я бросил в ваш адрес, справедлив?

— Я не могу ни признать, ни отрицать полную бессмыслицу.

— Что ж, — вздохнул Рэйвен, — если такова ваша позиция, наша задача усложняется, но ее все равно необходимо выполнить.

— Какая ещё задача?

— Убедить вас прекратить необъявленную войну, которую вы ведете против Земли.

— О господи! — Торстерн притворно возвел глаза к небу. — Вы и в самом деле думаете, что я поверю, будто Земля послала мелкого преступника вести переговоры с деловым человеком о некой фантастической войне?

— Война идет, и вы ведете ее с помощью ваших здешних и марсианских марионеток.

— Какие у вас доказательства?

— Доказательства не нужны, — бесстрастно произнёс Рэйвен.

— Почему?

— Потому что вы знаете — это правда, хотя и не хотите признаться. Доказательства нужны лишь для того, чтобы убедить других. Но других здесь нет. Все, что здесь говорится, — исключительно между нами тремя.

— Как человеку с достаточно широкими деловыми и финансовыми интересами, — зловеще проговорил Торстерн, — мне неоднократно приходилось становиться мишенью для всевозможных сплетен и оскорблений. Я к ним привык, и они меня нисколько не трогают. Это цена, которую приходится платить за успех. Завистники и недоброжелатели всегда есть и будут среди нас, и я считаю их недостойными даже презрения. Но я должен признать, что неприкрытое и полностью необоснованное обвинение в тайном разжигании войны — самое возмутительное из всех оскорблений, какие мне до сих пор доводилось слышать.

— Это обвинение вовсе не фантастическое и не необоснованное, — возразил Рэйвен. — К несчастью, это печальный факт, и в любом случае вы нисколько не оскорблены. Собственно, в глубине души вы гордитесь этим. Про себя вы радуетесь, что нашелся кто-то достаточно сообразительный, чтобы распознать в вас крупную шишку. Вам доставляет удовольствие мысль о том, что вашей разрекламированной марионетке Уолленкотту не удалось привлечь безраздельное внимание к своей персоне.

— Уолленкотт? — равнодушно переспросил Торстерн. — Кажется, я начинаю кое-что понимать. Судя по всему, Уолленкотт — как всегда, напыщенный демагог — наступил кому-то на мозоль. Так что вы по глупости пошли по ложному следу и вместо Уолленкотта явились прямо ко мне.

— У меня нет привычки вынюхивать ложные следы, — пошевелившись на стуле, проворчал Чарльз.

— Вот как? — Торстерн снова пристально посмотрел на него, но ничего не увидел, кроме толстяка с добродушным пухлым лицом и тусклыми глазами. — Так это вам я обязан такой честью — что меня назвали главной движущей силой несуществующей войны?