Эрик Рассел - Избранные произведения в одном томе

— Вот так, — заключил Армстронг. — Оказывается, на старушке Земле живут сами земляне плюс потомки изгнанников с Марса, Венеры и Меркурия. И практически никто из них ни о чем не догадывается. У большинства мышление все ещё дефектно, хоть и в разной степени, и об этом они тоже ничего не знают.

— И вы поверили в эту белиберду? — взорвался Хансен.

— Я ее не принимаю. Но и не отвергаю. С одной стороны, это слишком унизительно для самолюбия, но с другой — очень уж правдоподобно.

— Вы представляете, что станется с этой планетой, если ее обитатели вдруг обнаружат, что они — толпа хронических психопатов, запертых в дурдоме? Дьявол меня побери, они тогда действительно свихнутся!

— Идиот, по определению, не может быть идиотом только наполовину, — иронично заметил Армстронг. — Кроме того, вы забываете, что здравомыслие всё-таки доминирует. Дефект мышления — признак рецессивный, он обречен на вымирание, хоть и медленное. Этот мир в своё время обязательно станет «нормальным», и тогда другие планеты примут нас в свою семью как давно потерянных братьев. Но пока мы ещё не готовы.

— Чепуха! — отрезал Хансен. — Ахинея! Вздор! Галиматья! Псевдоисторические байки!

— Может быть — да, а может быть — нет. Вы упустили кое-что. Меня, например, весьма тревожат два обстоятельства.

— Что такое?

— Во-первых, аварии ракет — действительно дело рук этих милых ребят, и как они их устраивают, нам неизвестно. Во-вторых, диверсии организуют члены «Норман-клуба» самых разных национальностей. И неважно, считают ли они себя русскими марсианами, английскими марсианами, французскими марсианами или ещё какими-нибудь марсианами. Главное — они считают себя в первую очередь марсианами, венерианами или меркурианами, а уж догом англичанами, русскими или португальцами. — Армстронг на мгновение задумался. — Однако если бы ракету строили в Индии, то, скорее всего, ее уничтожили бы индо-венериане. Африканский корабль погиб бы от рук афро-меркуриан. Мы столкнулись с могущественной и безжалостной организацией глобального масштаба, которая действует в интересах не нашего мира. То, что вера этих людей, возможно, основана на полном абсурде, не имеет никакого значения. Даже если бы ни Христос, ни Магомет не родились на Земле, это не избавило бы мир от фанатиков, инквизиции и исламского фундаментализма. Вера, религия, идеология — вот что имеет значение.

— Знаю, знаю, — мрачно согласился Хансен. — Таким образом, мы оказались перед абсолютно алогичной ситуацией, когда утверждается, что правда — это не то, что очевидно, а то, во что очень сильно верят. Хуже всего другое — нелогичность, исходя из неверных предпосылок, объяснить можно логично. Стоит только встать на эту позицию, как произойдёт превращение — любой жизненный эпизод лишний раз будет доказывать, что мир действительно охватило повальное безумие. — Он покосился на бутылку бурбона и продолжил: — Так, нелогичность утверждает, что если пятьдесят миллионов людей твёрдо, фанатично верят в хрюндельмундиндель, то хрюндельмундиндель существует! Хотя до какого же абсурда нужно докатиться, чтобы использовать в качестве аргументов фразы вроде «Пятьдесят миллионов французов не могут быть не правы». Сумасшедшие законы для сумасшедших людей!

— По-моему, мы сегодня надеремся, — пробормотал Хансен.

— Я хочу сказать, что вопрос в том, правы или не правы эти фанатики из «Норман-клуба», сейчас не важен. Важно другое — какое действие оказывает на них вера, в чем кроются мотивы их поведения. И как следствие: что мы можем сделать, чтобы испортить им игру.

— А чего ради, собственно, беспокоиться? — Схватив бутылку, Хансен сделал большой глоток. С трудом переведя дух, он воскликнул: — Ух ты? — Потом провел ладонью по губам. — Если какие-то психи хотят вырваться в космос, а другие психи хотят им помешать, почему не дать им возможность подраться между собой? Если кто-нибудь когда-нибудь доберется до Марса, мне от этого не отломится ни одного цента.

— Это за вас говорит бурбон. — Армстронг строго взглянул на Хансена. — Обычно вы говорите не так. Вы забыли, что я — как раз тот самый псих, который рвется на Марс, и что я плачу вам за то, что вы помогаете мне продвигаться в этом направлении.

— Да. — Хансен кивнул. Его внимание сейчас целиком занимал язык, который вдруг перестал слушаться. — Да… я имел в виду… это самое… конечно? Все, что вы говорите!

— Тогда оставьте бутылку в покое и слушайте внимательно. Этот эпизод в «Норман-клубе», как гребень гигантской волны, перенес меня через рифы. Но я не удовлетворен. Слишком много камней остались неперевернутыми.