— И потом?
— Лететь к ближайшей звезде и искать вокруг нее подходящую для жизни планету.
— Ближайшей звездой как раз и является Солнце.
— В том случае, если мы летим правильным курсом, — парировал Нильсен.
Выдвинув один из ящиков письменного стола, Кинрад извлек оттуда свернутый в трубку большой лист бумаги. Капитан развернул лист. На нем было множество маленьких квадратиков, внутри которых стояли крестики и точки. Между квадратиками пролегала жирная черная кривая.
— Это маршрут нашего возвращения. — Пальцы Кинрада указали на несколько крестиков и точек. — С помощью непосредственного наблюдения за этими небесными телами мы можем установить, движемся ли мы строго по курсу или отклонились от него. И только одну величину невозможно измерить с абсолютной точностью.
— Какую же? — спросил Вэйл, хмуро уставившись на карту.
— Нашу скорость. Она дает погрешность плюс-минус пять процентов. Я знаю, что мы следуем строго по курсу, но не могу с точностью до мили сказать, где мы сейчас находимся. Отсюда и запаздывание в четыре дня. Между прочим, я вас предупреждал, что запаздывание может быть ещё больше — вплоть до десяти дней.
— Когда мы летели с Земли, было сделано множество снимков звездных скоплений. Мы накладывали их плёнки на экран. Они не совпадают, — угрюмо сообщил Нильсен.
— Ничего удивительно, — теряя терпение, сказал Кинрад. — Мы не проходим через те точки, с которых были сделаны снимки. Звездное поле обычно имеет периферическое смешение.
— Мы тоже кое-что смыслим в космической навигации, хотя у нас другие профессии, — дал задний ход Нильсен. — Да, смещение существует. Оно расходится радиально из фокусной точки, но не из той розовой точки, которая, как ты утверждаешь, является нашим Солнцем. Точка расхождения лежит где-то посередине между той точкой и левой кромкой экрана.
Нильсен громко шмыгнул носом.
— Не будешь ли ты любезен объяснить нам эту странность?
Кинрад вздохнул и опустил палец на карту.
— Как вы видите, здесь прочерчена кривая. Обратный курс представляет собой аналогичную кривую, но являющуюся зеркальным отражением первой кривой, когда мы летели от Земли к звезде. Хвостовая камера сфокусирована по корабельной оси. Когда мы стартовали с Земли, первые несколько тысяч миль полета она указывала точно на Солнце, но чем дальше, тем сильнее она смещалась в сторону. А когда мы пересекали орбиту Плутона, ось уже показывала черт знает куда.
Глядя на карту, Нильсен спросил, выдавливая слова:
— Скажи честно, какова максимальная величина погрешности?
— Я же вам говорил: десять дней.
— Истекла почти половина этого срока. Мы согласны ждать вторую половину.
— Я очень тронут, — с легким сарказмом ответил Кинрад.
— Когда истекут последние дни, мы либо и в самом деле увидим на экране Солнце, которое уже не спутаешь ни с чем, либо изберем себе нового капитана и полетим к ближайшей звезде.
— А давайте бросим жребий, кому быть капитаном, — послышался сзади голос Бертелли. — Я бы тоже не прочь покомандовать кораблем.
— Да уберегут нас небеса! — воскликнул Марсден.
— Мы выберем наиболее подходящего, — заявил Нильсен.
— Вот потому вы и выбрали тогда Кинрада, — напомнил им Бертелли.
— Так нам казалось. Но теперь мы выберем себе другого капитана.
— В таком случае я настаиваю, чтобы в число претендентов вы включили и меня. В этом даже что-то есть — заменить одного тупицу другим.
— Вообще-то тупица тупице рознь, — возразил Нильсен, ощутивший скрытое противодействие своим усилиям. — И потом, как я буду выполнять твои приказы, если ты начнешь их отдавать, обхватив ручищами свои длинные уши? — Он поглядел на других: — Разве не так?
Все одобрительно засмеялись.
Однако победа была отнюдь не на стороне Нильсена. Он не сумел бы рассмешить остальных, а именно это и требовалось сейчас.
Спустя несколько часов Бертелли устроил вечеринку. На сей раз обошлось без дней рождения. За четыре года Бертелли ухитрился семь раз отпраздновать свой день рождения, и никто этого даже не заметил. Но на восьмой раз подобный трюк вряд ли прошёл бы, и психолог придумал иную причину — выдвижение собственной кандидатуры в капитаны. Бертелли объяснил, что желает привлечь избирателей на свою сторону. Затея всем понравилась.
Как всегда в таких случаях, экипаж привел в надлежащий вид корабельную кухоньку. Достали бутылку джина, разлили по бокалам, и все принялись молча и сосредоточенно потягивать содержимое. Потом настал черед развлечений. Арам с помощью двух пальцев воспроизводил различные птичьи крики и, как всегда, был вознагражден дружными аплодисментами. Марсден прочитал какое-то стихотворение о карих глазах желтой собачки. К этому времени Нильсен достаточно разогрелся, чтобы спеть своим густым басом пару песен. Он сменил привычный репертуар, за что ему хлопали громче обычного.
Читать дальше