Эрик Рассел - Избранные произведения в одном томе

— А он знал об этом в тот момент?

— Заткнись и слушай! Он две недели занимался любимым делом и считал себя очень умным. Когда обучение закончилось, его поселили в одной из самых удобных квартир в городе и выдали сертификат на получение пищи без очереди.

— Ну что ж, неплохо, — сказал Холланд, укладываясь на кровать.

Все смотрели на него, не скрывая возмущения.

— Как только у нас появился шанс, мы разорвали его на куски, — со злобным удовлетворением сообщил Пастор. — А новые дружки профессора до сих пор его не хватились. — Облизнув толстые губы, он зловеще добавил: — С тех пор мы называем его именем всякого, кто сознательно и добровольно сотрудничает с врагом. «Кахсам» означает «предатель рода человеческого». Всякого изменника ждёт такая же судьба.

— Меня она не прельщает, — признал Холланд, почесывая подбородок и внутренне улыбаясь.

Раздраженный его беззаботностью, Пастор продолжал:

— Я пригласил сюда вашу экспедицию, чтобы к нам не подселили кого похуже. И я не хочу раскаиваться в этом поступке, что непременно случится, если вы забудете о своем долге по отношению ко всем остальным. — Он помолчал, а потом зловеще добавил: — И говорю я это вовсе не ради красного словца.

После чего он вернулся на свою кровать, улегся и уставился в потолок. Другие молча смотрели на него, изредка бросая мрачные взгляды в сторону Холланда. Эскимос неподвижно глядел в пустоту, Уилкин задумчиво моргал, а четверо бурильщиков достали засаленную колоду карт.

Через некоторое время Холланд тяжело вздохнул и вышел из барака, чтобы подышать свежим воздухом и посмотреть на звёзды. Через минуту к нему присоединился Ярбридж.

— Этот Пастор — прирожденный вожак, — прошептал радист.

— Я знаю.

— Он вполне свойский парень, пока ты не оскорбишь его чувства.

— Верно, брат, верно.

— Тогда зачем ты с ним ссоришься?

— Мне необходимы враги.

— Черт побери! — пробормотал Ярбридж. — У нас достаточно проблем и без новых врагов.

— Ну-ну, не стоит так расстраиваться, — посоветовал Холланд, похлопав его по спине. — Ведь это я Кахсам, а не ты.

— Не смешно, — заявил Ярбридж. — Эти ребята такие нервные, точно блохи на раскаленной плите, — и я не могу их винить. Они пережили страшную катастрофу, которая нас не коснулась, поскольку мы находились на Луне. Они сидят целыми днями в бараках. Заняться совершенно нечем, а сбежать нельзя — они просто умрут с голоду.

— Я никогда не жаловался на мозги, — напомнил Холланд.

— Тогда почему бы тебе ими не воспользоваться? Если и дальше будешь строить из себя предателя, то не успеешь добежать до корабля, когда толпа захочет тебя линчевать.

— Ты такой прозорливый, — вновь похлопал Холланд приятеля по спине. — Именно так и должно случиться, я об этом позабочусь.

Глядя на него в тусклом звездном свете, Ярбридж пробормотал:

— А я позабочусь о том, чтобы ты не попал в беду, хочешь ты этого или нет. В твоё отсутствие скажу ребятам, что ты просто спятил.

Так Ярбридж и поступил, и на некоторое время это подействовало. Холланд каждый день уходил на корабль, а вечером возвращался в барак, где его встречали подозрительными взглядами. Его соседи с легкостью поверили Ярбриджу, поскольку не проходило дня, чтобы кто-нибудь из мужчин не сбегал в ближайший город или кто-нибудь из женщин не устраивал истерику. Нервы у всех были на пределе.

Десять дней Холланда считали потенциальным безумцем, а на одиннадцатый отношение к нему изменилось. В сумерках он вошёл в барак, сел на край своей койки и сказал Ярбриджу:

— Завтра меня здесь не будет.

— Почему?

— Я полечу с ними на юг.

— Только ты? А остальные?

— Только я. Я полечу на катере. Они хотят получить образцы радиоактивного вещества и отвезти к себе на родину.

Вскочив с кровати, Пастор громко спросил:

— И ты им поможешь?

— Конечно. Радиоактивный материал находится глубоко под землей — станция занимает шесть квадратных миль. Они не знают, где копать. Как же им без меня?

— Так пусть сами ищут руду, их резиновым мозгам никогда не справиться с такой сложной задачей! Ты-то зачем набиваешься в помощники?

— Следует принимать реальность такой, какая она есть, а не такой, какой мы хотим ее видеть, — неожиданно вмешался Уилкин. — Я не знаю, как можно выжить, не помогая им.

— Ты не видишь очевидного, — прорычал Пастор. — Ты просто выжил из ума, старый пень. — Он стукнул себя большим кулаком по бедру. — Вот что я тебе скажу: этот сволочной вирус, как и мы, не может жить без пищи. Мне об этом сказал резиновый ублюдок, который его вывел. Двадцать часов без хлорофилла — и конец заразе. Ты понимаешь, что это значит?