Константин Хвостополосатов - Попрыгун. Трилогия [СИ]

— Кто же ты, прелестница? — подумал я, поднимая глаза.

Я увидел лицо. В обрамлении волос каштанового, нет, скорее медного, цвета, призванных к красоте в составе стрижки неизвестного стиля меня изучали темно-коричневые, почти черные глаза.

— Анна, — предположил я.

— Да, Сергей, — согласилась она, проведя рукой по моей щеке. — Спасибо тебе, ты подарил мне меня, себя и твой мир. Я теперь, наверное — почти твоя сестра-двойняшка.

— Да? — подумал я в максимально скрытом слоями сознания режиме. — Жаль, я бы с удовольствием погладил эти точеные коленки и поцеловал бы ухоженные пальчики.

— Ты всегда так поступаешь с сестрами? — спросила Анна, совершенно огорошив меня.

— У меня нет сестер, двоюродная не в счет, — подумал я.

— Ты забыл, — улыбнулась Анна искренне. — В данный момент я — это практически ты. Я думаю, что не грех поцеловать в губы двоюродную сестру, особенно если она старше, очень хороша собой и сама этого хочет не меньше твоего.

— Откуда ты знаешь? — спросил я, уже вспомнив ответ. — А, да, знаешь. Но как ты "услышала" мои мысли, я же их запрятал как можно дальше.

— Сергей, какое-то время я еще смогу думать и чувствовать практически в унисон с твоим сознанием, мы же мгновение назад были одним целым, — пояснила девушка. — Ты тоже сможешь, если захочешь сейчас услышать мои мысли, даже если я захочу их спрятать. Но так будет продолжаться не долго.

— А тебе есть что спрятать? — поинтересовался я.

— Девушке всегда есть что прятать, — сказала Анна игриво.

— Я хочу узнать твои мысли, — сказал я. — Ты не обидишься?

— Ты в данный момент — это я, — сказала она. — Зачем мне обижаться на себя.

Я смотрел в темные глаза девушки и частично становился Анной. Но вопреки моим страхам, вокруг меня витала любовь, любовь к Анне, любовь к Сергею, трудно было различить, где заканчивается одна и начинается другая. Это была не та любовь, которая заставляет людей создавать новую жизнь. С некоторым сожалением я понял, что это любовь совершенно другого рода. Я отдал волну такой же любви этому объединенному сознанию и с некоторым сожалением всплыл к реальности.

— Я тебя люблю, сестра, — сказал я, подумав, добавил. — Двоюродная. Нет, шестиюродная.

— А ты — шалун, брат, — улыбнулась в ответ девушка, добавив. — Троюродный.

— Так, нужно же вернуться к делу, мы вроде куда-то летим, — вспомнил я.

— Там все в порядке, — уверила Анна. — Ты бы немного пришел в себя пред возвращением к делам. Давай я уйду пока, а ты просто полежи.

Она встала, запахнув желтый махровый халат, и босиком вышла из каюты.

— Там же прохладно босиком-то, — подумал я, практически сразу вернувшись в реальность, — вот, черт, это же не "Бурундук", а там — не выход из каюты.

— Мне все равно приятно, что ты обо мне заботишься, брат, — всплыла мысль Анны в моей голове, — троюродный.

Я лежал, стараясь ни о чем не думать. К моему удивлению, безделье не вело ко сну, спать совершенно не хотелось. Еще немного повалявшись, я решил уйти.

— Анна, я хочу уйти, — подумал я.

— Иди, — пришла мысль. — Эта реальность теперь всегда открыта тебе.

— Ты мне разрешаешь? — уточнил я.

— Неправильный вопрос, — пришла мысль. — Это — наша общая реальность. Она создана нашим совмещенным сознанием. Образы — сугубо твои, энергетика — частично и моя тоже.

— Пока, сестра, — сказал я.

Тут же появилось окошко зеленой виртуальной реальности корабельной системы. Я мысленно потянул его к себе. Реальности поменялись местами, и я свернул маленькое окошко, ведущее в другой мир.

— Так, что тут у нас, — полез я в систему. — Ого! Я был в самоволке десять суток! Так, маршрут, как по иголочке. Экипаж не в системе. Прогуляться бы надо.

Я отключился от системы корабля. Тело ощущалось нормально, ничего не затекло. Я, собственно, и не сомневался, у меня теперь имелось целых две няньки: БМКП и "котенок". Я вызвал по внутренней связи Шилу:

— Крошка, привет, поболтаем?

— Давай, — согласилась Шила. — Уже соскучился или еще незаданные вопросы появились? Я буду в кают-компании минут через десять. Не уснешь?

— С чего бы мне спать? — удивился я, — Я пока еще не дожил до возраста старого пердуна.

— Ну ты даешь, Шерш, — сказала Шила. — Десять суток не спать — это круто, я же знаю, что ты в этом плане от меня не сильно физиологией отличаешься.

— О! А ты обещала когда-то свою физиологию без скафандра показать, — обрадовался я. — Не пора ли?

— Ты опять за свои пошлости, — в голосе Шилы послышались кокетливые нотки. — Я же сказала, что ты должен созреть, нечего все по первому желанию получать на блюдечке. Придет время — увидишь мою физиологию.