Геннадий Башунов - Продавцы грёз. Том второй

Вот он — новый Владыка. Некрасивая девушка, стесняющаяся принять себя такой, какой она есть. Признаться себе в своем уродстве. Пусть даже не моральном, хотя бы физическом.

— … и ты принял мой вариант развития событий, — закончила Алария, глядя мне прямо в глаза.

Да, глаза у нее что надо. Почти как у Орайи.

— Все еще хочешь воскресить ее? — Усмешка на ее лице стала горькой. Неужели ревнуешь, Владычица? — Или ту смазливую сучку Силию? А, быть может, обеих сразу? Может, и мне найдется место в этом гареме из сильных мира сего? Тебе, ничтожеству с захудалой планетки? Хватит тебе троих? — Алария уже почти кричала. Ее и без того некрасивое лицо теперь было по-настоящему уродливым. Зубы блестели в хищном оскале, тонкие губы кривились, как у собаки.

— Дело не в этом, — тихо сказал я.

Я и не надеялся, что мои слова успокоят ее. Но Алария замолчала.

— Я могу дать тебе все, — как-то жалко, умоляюще, прошептала она. — Власть над этим миром. Ч-черт, я уже дала тебе все. Я уже почти сделала тебя Продавцом грез, равным мне. Мы… мы сможем… Я нарожаю тебе детей, маленьких, красивых деток, которые пойдут в тебя… И мы будем править…

«… чувствую… Аларию…», — сказал мне Корвел, умирая.

— Ты знаешь, что я не соглашусь, — сказал я.

Алария замолчала на полуслове. Ее лицо с приоткрытым ртом выглядело глупо. Будто она не верила в то, что услышала.

— Я отказываюсь, — твердо проговорил я. — Сделай то, что обещала, и мы никогда больше не увидимся.

Глаза главы второго клана сузились, на губы выползла злая улыбка.

— Продавцы грез ничего не должны Потребителям иллюзий, — произнесла она и прикоснулась к своему левому глазу.

В моей голове будто что-то щелкнуло, зрение застлала пелена, но… на этом все.

— Кажется, ты не поняла. У тебя больше нет власти надо мной.

Вот сейчас, судя по выражению лица, она это поняла. Слишком поздно. Ее взгляд метнулся куда-то в угол, но тело движется куда медленнее, чем взгляд.

А стрелять с левой руки и без боевого безумия оказалось не так уж и тяжело. Тем более между нами был едва десяток шагов. Голова Аларии дернулась назад, в виске расцвел кровавый цветок, стену за ней забрызгало кровью и мозгами. Она рухнула на пол, дергаясь и хрипя, но на предсмертную агонию не было похоже. Это с пулей в виске!

Я шагнул ближе. Так и есть. Рана затягивалась. Да и чему удивляться? Регенерация, пожалуй, единственное, чего я не видел в этом цирке уродцев. Я выстрелил еще раз, снова в голову. Они же не бессмертны, иначе прошлый Владыка все еще пытался бы править этим миром, а я сейчас сидел бы на паре, или за компьютером, или прогуливался с друзьями по парку.

Я разрядил в Аларию всю обойму. Взял пистолет в зубы, даже не обратив внимания на сломавшийся клык, перезарядил и продолжил стрелять. До тех пор, пока от головы неудавшейся Владычицы не осталось практически ничего. Только тогда упрямая плоть перестала шевелиться и срастаться.

Я отбросил пистолет и пошел дальше по коридору. Такому знакомому коридору…

И он начал оживать.

Свет разгорался медленно, освещая все убогие детали интерьера, жуткое месиво, которое минуту назад было головой Аларии. Меня.

Нового Владыку.

Последней открылась дверь. Невзрачная дверь с табличкой, гласящей «Вход запрещен! Только для служащих!».

Я рассмеялся. Наверное, я давно так не хохотал. Судьбы мира решаются не изящными убийствами, а дверь от дворца Владыки — лишь вход в чулан, где стоят швабры и ведра.

Но ни швабр, ни ведер за дверью не оказалось. Жертвами не изящных убийств оказались сильнейшие мира сего — Продавцы грез. А дверь вела в зал Владыки, который был лишь верхушкой айсберга, уходящего вглубь на сотни метров.

Продолжая хохотать, я, покачиваясь, зашагал к двери. Когда я переступил через порог, мир не сгорел, небеса не рухнули.

Прямо как в прошлый раз.

Я хохотал, шагая к обычному компьютерному креслу, стоящему напротив двух дюжин экранов. Вот он — Трон. Таков он. Символы не нужны. Не нужны короны, мантии и огромные кресла, в которых так удобно греть задницу. Или наоборот, сидеть, чувствуя бремя, легшее на плечи. Я никогда его не чувствовал.

Я…

Я?

Я!

Мой утихший было смех вновь стал громогласным.

Память возвращалась. И смех становился все более и более искренним. Я рухнул в кресло.

Да, я бродил по чужим Отражениям не просто так. Мой Слепок действительно был в каком-то роде поврежден.

Если говорить точнее — два моих Слепка…

* * *