Ульрих Бар - Очень Дикий Запад

— В подъезд, дибила кусок! В подъезд!

Ага, это, стало быть, ему кричит Глобус. Понятно.

Дважды уговаривать ДиЗи не надо. Не добежав до дверей, ковбой подпрыгнул, хватая Кряжа за свисающую с козырька руку, и повис на ней, как на лиане. Застрял, чертов балагур.Послышался треск рвущейся ткани. Тело друга хоть и неохотно, но, все же поддавшись весу ДиЗи, пришло в движение и соскользнуло вниз. Удержать падающее тело ковбой не смог, и снайпер, грохнувшись на брусчатку, глухо застонал.

— Живой! — заорал зачем-то ДиЗи. Подхватив Кряжа под мышки, втянул в подъезд.

— Живой… живой, — как заведенный, повторял ДиЗи, осматривая раненого.

Выглядел тот плачевно.Коготки у Скреббера знатные, острые, как бритва. Их остроты хватило для того, чтобы снять скальп с головы Кряжа, и теперь кожа вместе с волосами перекочевала с макушки набок, прикрыв собой правое ухо снайпера. Жуткая картина. Плечи и спина так же в порезах. Не беда. Все это лечится. И нос, свернутый в сторону, и выбитые зубы, и сломанная челюсть — пустяк. Если в Стиксе руки прирастают, то с такими ранениями не должно быть проблем. А вот без штанов, видимо, оставленных на козырьке подъезда, должно быть неудобно.

— Милок, — ДиЗи подпрыгнул от неожиданности. — А че это? Что происходит-то?

«Приведение»,— подумал ковбой. На площадке первого этажа стояла старуха в длинной ночной рубахе не первой свежести.

— У тебя бинта не найдется, мать? А то другу моему плохо.

Старуха пристально посмотрела на ДиЗи, перевела взгляд на лежащего у его ног Кряжа, хмыкнула и скрылась за дверью в квартиру.

— А говорили, что русские бабушки самые добрые в мире… -- ДиЗи и не думал осуждать старушку. Он прекрасно ее понимал. Два типа, один из которых в крови и без штанов, другой одет как в вестернах, шатаются по парадным и просят бинт. Наркоманы.

Каково же было его удивление, когда она вернулась, неся в руках кирпичного цвета ридикюль, и, решительно отстранив ковбоя, склонилась над Кряжем.

— Внукам говорю и вам скажу — много не пейте, с дураками не водитесь. И не будете по подъездам бинт выпрашивать. А что творится, видел? Не иначе, конец света. Люди —не люди, звери —не звери… А все это масло пальмовое, да наркотики американские… Кто его так?

— Скребок, — зачем-то ответил ДиЗи.

— И имена поганые… Скребок, Дылда, Жбан… тьфу!

Объяснять что-то бабке бессмысленно. И пока она «колдует» над Кряжем, ковбой решил выглянуть наружу, посмотреть, куда делись Тоска с Глобусом.

Понятно. Те двое дальше ближайшего подъезда не ушли. Отвлекли на себя внимание Скреббера, и, понимая, что ничего кроме смерти прямое столкновение с монстром не несет, предпочли отсидеться в тесном для такой туши помещении. Узкий проход легче оборонять, чем взять. Скреббер все же сдаваться был не намерен. Вряд ли его прельщала такая добыча, но будучи существом разумным, он явно имел свойство обижаться. Он жаждал мести, как бы дико это ни звучало. ДиЗи слышал это желание в его рыке. Как он понимал? Ответа нет, он просто знает, и все.

Чудище просовывало башку в дверной проем и тут же отпрыгивало назад. Так повторилось несколько раз, прежде чем, дико заверещав, Скреббер не принялся кружиться волчком, царапая страшной лапой свою морду. ДиЗи прищурил глаза, в попытке разобрать, что заставило Скреббера так плясать. Вот он вновь кинулся на дверь, но теперь в ход пошли лапы. Просовывая конечность вглубь укрытия, Скреббер пытался нащупать обидчиков и извлечь их из этой проклятой норы. Не выходило. В момент, когда морда его была обращена в сторону ДиЗи, ковбой увидел, что заставило так дико верещать монстра. Из глаза его торчала древко арбалетного болта. Тоска в деле! При всем том, что болт был пущен с очень близкого расстояния,пронзил глаз, он так и не добрался до мозга. ДиЗи уже не был так уверен в том, что, попади он в глаз Скребберу, смог бы его убить. И вообще, кто сказал, что мозг у этого отродья обязательно в голове? Насколько он помнил школьный курс биологии, Скреббероведение у них не преподавали.

— Сестра… — послышался слабый, охрипший голос Кряжа. — Письмо мамане…там, в кармане…отошли, а?

— Конечно, милок, конечно, — поглаживая руку Кряжа, успокаивала старушка бредившего. — И матушке, и любушке. Всем отошлю.

— Эй, ты как, Кряже? — ДиЗи склонился над снайпером.

Целую минуту ждал ответа ковбой и дождался.

— Жопа мерзнет…

— И будет мерзнуть, она же голая, — фыркнула бабушка в кулачок, лукаво посматривая на ДиЗи.