Ольга Голотвина - Педагогическая баллада [СИ]

DEX меж тем продолжал:

— Отец сказал: учительница поможет тебе, мой мальчик, разобраться с тем, что тебе трудно понять.

Он вел разговор с Сандрой, но не отводил взгляда от Викки. И было понятно: если девочка случайно хлебнет воды и начнет тонуть, она даже не успеет испугаться. Киборг сразу окажется рядом.

— А что тебе трудно понять, Рэнди?

И опять DEX помедлил с ответом, то ли обдумывая вопрос, то ли составляя новые фразы из уже усвоенных слов:

— Трудное понятие «понарошку». Вчера были в саду. Викки сказала: «Это джунгли Шебы, они кишат чудовищами, будем на них охотиться». Я просканировал. Доложил: «Агрессивные формы жизни не обнаружены». Викки сказала: «Это же понарошку!»

Сандра не позволила себе улыбнуться. Даже мысленно. Хотя взгляд киборга следовал за девочкой, как приклеенный, это все-таки был киборг, а кое-что про них Сандра уже знала, спасибо инфранету! Ему вовсе не обязательно смотреть на человека в упор, чтобы его видеть. Ему вообще для этого не обязательно смотреть на человека, даже боковым зрением. Он же ходячий детектор лжи! Легкое изменение гормонального фона — и все, доверие утрачено, контакт потерян. Так что никаких негативных мыслей, никаких внутренних иронизирований и усмешечек — только внимание, только открытость и желание помочь. Словно при работе с эмпатами.

— Садовник резал ветки, — продолжал DEX. — Викки сказала: «Джо, на том дереве сидит змеекраб!» Садовник взял ветку. Направил на дерево. Сказал: «Бабах! Змеекраб убит!» Викки сказала: «Какой ты меткий стрелок, Джо!» Я сказал: «На дереве не было змеекраба. Змеекраба нельзя убить веткой». Садовник сказал: «Это же понарошку!»

Стоп. Что это? Интонационная окрашенность? У киборга? Сейчас в голосе Рэнди определенно звучала обида, которую ему просто неоткуда было скопировать. Детская такая обида. И это очень хорошо, что именно детская, потому что про киборгов мисс Леман знает только то, что успела краем глаза просмотреть в инфранете, а дети — совсем другое дело…

— Викки понимает. Садовник понимает. Отец понимает. Я не понимаю.

Другое дело, да? Ох, мисс Леман, нет ничего опаснее поспешных умозаключений.

Как объяснить понятие, знакомое любому малышу с ясельной группы, тому, кто никогда в жизни не играл? Как объяснить это мальчику, знавшему только войну, только реальные боль и смерть — и объяснить так, чтобы дошло, чтобы он мог соотнести его со своим личным опытом? Боевым опытом… На примере фильмов, может быть? Он же наверняка смотрел здесь, в Вест-Хаусе, боевики. Там все палят друг в друга — но никто из актеров не гибнет…

Но Сандра не успела сказать ни слова: подплыла Викки, по лесенке вскарабкалась на бортик и сразу приказала:

— А теперь пойдем на поле для гольфа. Там смородина такая вкусная, у ограды!

Ну уж нет! Больше мисс Леман собой командовать не даст.

— Нет, Викки. Мы сейчас не пойдем на поле для гольфа. Тебе отец сбросил на комм расписание дня? Сейчас время занятий, и поэтому мы идем в учебный класс заниматься математикой. И никакой смородины!

Тем же вечером Сандра стала невольным (и никем не замеченным) свидетелем еще одного разговора, показавшегося ей примечательным.

То ли новое место было тому виной, то ли сказалось общее перевозбуждение, но Сандра никак не могла уснуть и решила прибегнуть к многократно испытанному действенному методу борьбы с бессонницей — обстоятельной прогулке на свежем воздухе. Тем более что теперь у нее появилась возможность прогуляться не по коридору вдоль длинного настенного газона, именуемого в их секторе «парковой зоной», а по самому настоящему саду с самыми настоящими цветами, травой и даже деревьями.

Сандра уже выяснила, что от ее комнаты, расположенной практически в самом краю правого крыла, до боковой лестницы намного ближе, чем до центральной, ведущей в парадный холл первого этажа, да и меньше шансов кого-либо случайно потревожить, а потому предпочла воспользоваться именно ею. И возвращаясь — тоже, когда до одури надышалась ароматами ночных цветов, налюбовалась серебристыми струйками фонтана, насиделась на парковой скамейке, слегка продрогла и начала безудержно зевать.

Голоса она услышала, когда была уже на нижних ступеньках, — и замерла не потому, что хотела подслушивать, а просто не сразу поняв, откуда они доносятся, и побоявшись вклиниться в чужой разговор. И почти сразу сообразила, что ошиблась, и дважды, — собеседники находились не впереди Сандры, выше по лестнице, а сбоку, за углом веранды. И был это вовсе не разговор, а выговор. Нотация о неподобающем поведении, особенно возмутительном и совершенно недопустимом в присутствии посторонних. Филлис Нодье в свойственной ей назидательно-безапелляционной манере отчитывала доктора Вайса.