Мартин Аратои - Пыль чужих дорог

— Нравлюсь? — прорезал тишину слащавый приторный голос. Напомаженные губы растянулись в усмешке, явив ряд белых мелких зубов.

— Что простите? — я был обескуражен видом этого расфуфыренного пентюха и его вопросом и не сразу нашелся с ответом.

— Ну вы так откровенно на меня пялились, что я подумал, что нравлюсь вам!

— А, нет, простите.

— То есть я вам не нравлюсь?

— Я же ничего такого не говорил.

— Вот именно не говорили, а могли бы! — не скрывая разочарования, выпалил он.

Я лишь молча развел руки в стороны и пожал плечами. Дельрос с ходу настраивал на дичайший лад. Мало того, что уже с одиночек, вывалившихся из портала мзду берут, так еще такого типа встретить. Скажи я ему, что он мне не нравится и он тут же выставит меня гонителем всего их союза. И я не о таможенном. Да и плату заломит немыслимую. А скажи наоборот, что он мне мил и приятен… тут я даже гадать не берусь, чем мне все это обернуться может. Потому я счел за лучшее просто помолчать.

Мы еще некоторое время просто побуравили другу друга глазами, после чего он нехотя протянул ко мне свою потную пухлую ладошку и с трудом выдавил:

— Золотой.

— Бирку, — не дал я ему возможности надурить меня. Плавали. Знаем.

После очередной дуэли взглядов он тяжко выдохнул и вынул из необъятных складок халата медную блямбу на черном шнурке. Что-то я таких не припомню в свой прошлой визит. Ну да ладно.

Мы одновременно протянули руки друг другу, я крепко удерживал монету, а он бирку. Стремительный бросок свободных рук и вот уже между нами совершен обмен.

— Не прощаюсь, — промолвил он напоследок. Не то угрозу, не то обещание чего-то приятного.

— Всего хорошего, — я счел возможным проявить элементарную вежливость.

Повернуться к нему спиной я не решился и какое-то время пятился спиной вперед. В этом городе предосторожность надлежит ставить во главе угла.

Золотой жалко. Труднее всего человеку дается то, что дается не ему. Не к месту посетила меня мысль. Не то что бы я был жадным. Вовсе нет. Но почему бы не вести медные монеты, серебряные? Ведь они свободно конвертировались в играх старого формата. Когда я спокойно играл, управляя своим персом с помощью клавиатуры и мыши, ну или джойстика, следя за ним на экране монитора или телевизора. К чему эта унификация и мерило всего в золотых. По мне так это убивало некий антураж, отнимало чувство сопричастности. Да, здесь мы не отыгрываем средневековье или иное время. Но все же, все же. Плата за гостиничные номера, проход в город не могут стоить золотого. Откуда допустим у крестьян такие деньги? Или им скидки? Или система не берет денег с НПС? Не помню, как-то не следил за этим вопросом.

Я отбросил мысли, в сторону, как сделал это с мусором, попавшим под ноги. К черту, не место и не время для заклепкометричества.

— Я скучал! — пробормотал я вслух.

— Да? А я по шлюхе тебя родившей, — пробубнил мимо идущий стражник, который к моему стыду, принял эту реплику на свой счет.

И отвесил мне кучу тумаков. Да так, что я тут же повалился на грязный пол, правой рукой держась за живот, а левой — за правую. Стражник двинулся дальше, нимало не смутившись. Когда он отдалился, я поднялся, отряхнулся. Вообразил, как натягиваю и отпускаю тетиву, как прослеживаю взглядом полет стрелы, как она прошивает его насквозь. И меня немного отпустило.

Ну и с кем следующим припас мне встречу Дельрос?

Следующим оказался конь. Поседелая морда и поредевший хвост лучше всяких слов говорили о том, что конь стар. Шерсть его давно утратила блеск, а одна нога распухла возле копыта… А зубы, ну а что зубы, они слегка выглядывали, будто стесняясь из-под десен.

Конь волочил повозку в которой на кипе ярчайших подушек восседала бабушка. Если не прабабушка. Наверняка ведьма. Почему я так решил? Да потому что при ее виде кожу начинали колоть крохотные иголочки, а в ушах нарождался звон. Она пробуждала во мне желание… нет, не плотского свойства. Ловаг упаси меня от геронтофилии. Я желал подтвердить перед ней свое мужество. Завоевать ее уважение. Желал, чтобы ее зеленые глаза сияли, когда она смотрит на меня. Желал, чтобы эта дама выделила меня в толпе как единственного мужчину, достойного вести с нею беседу. Столь же внезапно, сколь и глубоко, я возжаждал ее доверия, ее дружбы…

А потом она проехала мимо и все пропало, я лишь успел заметить, как на иссохших пальцах можно было разглядеть каждую жилку: возраст неумолимо обгладывал плоть ведьмы. Кто она и куда она направлялась? Боюсь, я этого никогда не узнаю. Я с минуту раздумывал ни догнать ли ее, дело пахло жирным квестом, но передумал. Некогда еще одну ношу на плечи взваливать.