Александр Башибузук - По ту сторону игры [litres, залита ошибочно]

– Ничего более сообщить не могу, ваша милость, – помощник тупо повторил свой предыдущий ответ слово в слово.

– Смирно! – рявкнул я в лучших своих традициях. – Отвечать! Где мои спутницы?

– Ничего более… – Дудак уперся, хоть кол ему на голове теши.

– Ну и хрен с тобой. Начнем, пожалуй, с боевых искусств.

Очень скоро последовало очередное разочарование. Учителей оказалось до обидного мало, а чародеи вообще не смогли меня ничему научить, потому что ни один из них не принадлежал к поборникам Хаоса, как я. Мало того, я смог подняться в навыках только на пять пунктов в каждом. Для дальнейшего продвижения следовало поднять свой уровень и основные характеристики. А с этим у меня пока неважно.

Капитан городской стражи – Родерик Богорад, пузатый бородатый гигант с радикально красной рожей записного алкаша поднял мне навык одноручного оружия. Благодаря ему я также получил новый: бой без оружия.

Старшина городских арбалетчиков – худой, желчный и сварливый коротышка Эдельберт Жужка, поправил дело со стрельбой, а замковый кузнец, Симеон Кудель, наделил навыком кузнечного дела.

Напыщенный схоласт, по совместительству придворный поэт и композитор Винченцо Каналья, снисходительно развил красноречие.

А вот с последним преподавателем вышла заминка.

– Не к лицу вашей милости подобные знания… – разворчался майордом. – Какое плебейство…

– Это какие?

– Карманные кражи! Взлом! – Дудак воздел руки к потолку. – О боги, куда мы катимся! Фи… такое не пристало благородным дамам…

– Пожаловаться на тебя ее высочеству? – я как раз был совсем не против приобщиться к криминальным талантам.

– Но… – обер тяжко вздохнул. – Единственный человек в Фаренгарде, способный вас научить подобному, сейчас… – он изобразил на лице брезгливость. – В темнице…

– Веди! – безапелляционно приказал я. – Ее высочество сказала все, значит все!

И тут же связался с ведьмой и воительницей:

– Иду в тюрьму. Вы где там?

– А хрен его знает… – отозвалась Азазелла. – Вроде как отдельный блок. Внутренний план на интерфейсе не отображается. Других узников рядом нет.

– Два охранника, вход в блок за железной дверью, – педантично сообщила Санторина. В отличие от ведьмы, немка как всегда проявляла разумную наблюдательность.

– Тогда минут через десять пошумите слегка. Может, услышу и сориентируюсь.

– Угу, сделаю.

– Яволь!

– Отбой, – закончив общаться с соратниками, я прикрикнул на обера: – Так идем или нет?

– Как прикажете… – майордом уныло поклонился. – Прошу следовать за мной.

Спустившись по каменной винтовой лестнице, мы прошли по узкому сводчатому коридору и уперлись в толстенную ржавую решетку, за которой скучала пара латников с алебардами.

Увидев майордома, они вытянулись в строевой стойке и беспрекословно открыли дверь.

Антураж темницы полностью соответствовал моему представлению о средневековых тюрьмах. Потеки слизи на стенах и полу, чадные факелы, спертый воздух, дикая вонь, полные страданий стоны из-за железных дверей камер и надзиратели самого гнусного и мерзкого вида со связками ключей и короткими дубинками на поясах.

Выбежав из караулки, они быстренько выстроились по ранжиру перед обер-майордомом.

Брезгливо морщась, Дудак поинтересовался:

– Где у вас сидит Жюль… как там его…

– Жюль Фурсе, прозванный Пачкуном, ваша милость? – с готовностью подсказал пузатый коротышка в грязном, некогда красном колпаке на непропорционально маленькой башке.

– Он самый… – пренебрежительно бросил майордом. – Мне надо с ним переговорить…

– Как прикажете, как прикажете… – угодливо кланяясь, тюремщик повел нас по коридору. – Разрешите провести… так сказать… экскурсию… – и не дожидаясь ответа, зачастил: – Вот здесь у нас сидит Рулоф Кровавый. Отъявленная скотина, ваша милость. Приговорен к четвертованию за разбой, насилие и святотатство. Засунул жрецу святилища Морионы, простите, святой жезл прямо в зад. А вот здесь взаправдашний людоед. Да-да…

Неожиданно откуда-то снизу донеслись истошные крики.

– Врагу не сдается наш гордый «Варяг»!!! – горланил Петрович. – Сатрапы, тираны! Свободу Юрию Деточкину! А на черно-о-ой ска-а-амье, на скамье подсудимых…

– Ферфлюхтен швайне! – вторила ему Санторина. – Лек михь ам арш [12], членососы! Бундесвер не сдается!

– Политические, – извиняюще пожал плечами надзиратель. – Да еще пришлые бессмертные. Что с них возьмешь, варваров-то? Ничего, ваши милости, сейчас мои ребятки угомонят их.