Дикон Шерола - Дети подземелья

— Эрика Воронцова? — хмуро поинтересовался он.

— Да.

— Немедленно назовите мне код от палаты А4 в зоне карантина.

— По какой причине?

— По такой, что я являюсь главврачом этого госпиталя и не намерен терпеть на его территории самоуправство. Вы не имеете права запрещать родственникам навещать пациента, если у него всего лишь резаная рана, а его состояние стабильно.

Эрика молча смотрела на обрушившегося на нее мужчину. Она никак не ожидала, что какая-то там медсестра с легкостью приведет к ней самого главврача. Видимо, именно поэтому незнакомка так быстро сдалась.

— Значит так, моя дорогая, — продолжил мужчина, — мне известно о ваших заслугах касательно создания антидота, но это не дает вам права командовать здесь. Занимайтесь своими делами в лаборатории, а в работу моего госпиталя не лезьте. Здесь вам не Адмиралтейская. Скажите еще спасибо, что мы вас сюда приняли.

— Спасибо, — сухо произнесла Эрика.

— Код?

— Три один пять семь.

— Так-то лучше, — с этими словами мужчина удалился.

Эрика проводила его мрачным взглядом, после чего устало потерла глаза. Безумно хотелось спать, но вместо этого она вернулась к работе.

Оксана тем временем дождалась Бориса Степановича в коридоре.

— Спасибо вам большое, — мягко произнесла она, услышав заветные цифры. Мужчина улыбнулся в ответ.

— Чтобы я еще ради кого-то вот так вот бегал, — дружелюбно проворчал он. — Видела бы ты лицо этой девчонки. Мне даже жаль ее стало.

— Нечего было мне хамить, — ответила Оксана.

С Борисом Степановичем она была знакома еще до войны. Ее отец прежде спонсировал его больницу, поэтому девушка не преминула воспользоваться своими связями. Она не хотела ругаться с этой Воронцовой, но Эрика сама напросилась. Могла бы просто назвать код.

— Да ее тоже можно понять, — ответил Борис Степанович. — Она же все-таки с Адмиралтейской, вся на нервах. Отец после сложнейшей операции, брат пострадал.

Раздражение Оксаны заметно угасло. Она сама прекрасно знала, какого это — потерять отца, поэтому эмоции Воронцовой ей разом стали понятны. Девушке даже сделалось немного неловко за свой гнев.

— А вот с «процветающим» ты зря путаешься, — внезапно произнес главврач. — Твой отец бы вряд ли одобрил такое…

— Благодаря этому «процветающему» я до сих пор жива.

— Ну ладно, иди тогда к нему. Но чтобы через десять минут вернулась к работе!

— Уже через восемь, — Оксана бросила взгляд на часы и поспешила в палату Лескова.

Дмитрий дремал и проснулся от того, что дверь приоткрылась. Первым делом он лихорадочно посмотрел на свое одеяло, которое во время сна сползло и частично приоткрыло чешую. От волнения Лескова бросило в жар. Благо, уходя, Альберт оставил лишь маленькую лампочку, и Дима успел прикрыться прежде, чем в комнату вошла Оксана.

Несколько секунд они смотрели друг на друга: девушка с тревогой, а он удивленно.

— Как ты здесь…, - начал было он, но Оксана уже приблизилась к нему и прижалась губами к его пересохшим губам. Затем коснулась шеи, проверяя рукой температуру.

— Я в порядке. Как ты вошла сюда? — Лесков все еще растерянно смотрел на своего посетителя. Он был рад ее видеть, но никак не ожидал, что она войдет сюда так просто.

— Мне сказали код. Если хочешь отдохнуть, я зайду позже.

— Нет, все нормально. Останься.

Оксана опустилась на стул подле его постели и начала задать вопросы, хорошо знакомые всем больным. Дмитрий отвечал, приятно удивленный ее беспокойством.

— Раньше не могла прийти, — произнесла она, убирая отросшие волосы с лица. — Операция одна за другой. У меня осталось всего шесть минут до следующей.

— Ты бы лучше отдохнула, а не бегала по этажам.

— Обезболивающее тебе когда кололи?

— Недавно, — солгал Лесков. — Лучше скажи, как сама?

— Скучала по тебе. Честно отшвыривала от себя всех ухажеров.

— Оксан, мы же говорили об этом, — как можно мягче произнес Лесков.

— Ну извини. Поговорить — это одно. А на деле не всегда получается, — с этими словами девушка провела рукой по его щеке. — Жизнь вообще любит поиздеваться. Отец вечно подтрунивал надо мной, что я выбираю не тех мужчин. А одна гадалка и вовсе сказала, что у меня так будет всегда: либо я буду любить, либо меня. Но никогда взаимно.

— Знал я одну такую гадалку… Стеллой звали. Типичная шарлатанка. Столько чуши о себе я еще не слышал.

— Вспомни, что о нас писала желтая пресса, — Оксана улыбнулась, заметив, как дрогнул уголок губ Лескова. Затем она наклонилась и снова поцеловала его. В этот раз он уже не отстранился. Не потому что испытывал к ней что-то, а скорее от усталости и желания вновь почувствовать чье-то тепло.