Дикон Шерола - Дети подземелья

«Видимо, она тоже в курсе тех слухов», — с досадой подумала Катя. В какой-то момент ей захотелось объяснить Эрике, все эти сплетни не более чем ложь, но потом девушку внезапно охватило раздражение. Кто она такая, эта Воронцова, чтобы перед ней отчитываться.

— Причем здесь супруг? — уже в тон Эрике поинтересовалась Катя. — С Димой мы росли вместе. Он мне, как брат. У вас ведь тоже есть брат, поэтому уж вы-то должны понимать меня.

— Ну если у вас такая крепкая родственная связь, отчего же вы уехали на другую станцию, оставив своего так называемого «брата» одного, в окружении ненавидящих его людей?

Теперь в голосе Эрики уже отчетливо слышалась насмешка. И Катю это взбесило.

— Я не обязана объясняться перед вами, но так уж и быть попробую. Мой парень захотел перевестись на другую станцию, и логично, что я поехала с ним. Будь и у вас тоже молодой человек, вы бы поступили так же. Но у вас ведь нет никого, поэтому вам не понять.

Эрика прижала кончики пальцев к губам, пытаясь скрыть улыбку. Слова девушки почему-то развеселили ее.

— Действительно, куда уж мне, — согласилась Эрика. — Вижу, что вы очень гордитесь тем, что нашли свою вторую половинку. Вы ведь без пяти минут чья-то жена. Но, если перефразировать одну известную цитату: жен может быть много, а создателей антидота всего несколько. Так что не нужно жалеть меня слишком сильно. Теперь повторяю в последний раз: навещать Лескова вам нельзя. И, если вы немедленно не уйдете, мне придется вызвать дежурного. А заодно позвонить врачу, которому вы подчиняетесь, чтобы он нашел вам занятие. До свидания.

С этими словами Эрика вновь уткнулась в планшет. Сейчас она была откровенно зла и уже не стеснялась срывать свое настроение на этой девчонке.

Не проронив ни слова, Катя покинула комнату и вернулась в общую палату. Она с трудом сдерживалась от обиды и бессильной злости, но ругаться с Воронцовой уже не было сил. Слово «сука», произнесенное голосом Ивана, немедленно вспыхнуло в памяти. А затем вспомнились жалобы других медсестер. Оля не раз говорила о том, насколько стервозная эта Эрика. Альберт расхваливал Воронцову на все лады, мол, умная, способная, но на этом все ее достоинства ограничивались. Почему-то Кате невольно вспомнилась Милана. Такая же яркая внешность и такое же пренебрежительное отношение к другим людям. И в тот же миг Белову поразила неприятная догадка: быть может, Дмитрий тоже заметил это сходство. И, как только Катя уехала, он обратил внимание на более умную версию Миланы.

Дмитрия разбудил пронзительный вой тревожной сирены. Этот звук стремительно ворвался в сон, разрывая его на куски, а затем до Лескова донеслись пронзительные крики. Парень резко сел на постели и тут же почувствовал дикую боль в боку. Чешуя почему-то исчезла, и вместо нее темнела открывшаяся рана. Простынь была насквозь пропитана кровью, и Лесков почувствовал, как его начинает мутить. Не от вида крови, а от слабости.

Дикий вопль за дверью повторился, рассыпая по коже Дмитрия озноб. Он буквально заставил себя подняться с постели и, держась за стену, медленно направился к выходу из палаты, оставляя на полу кровавые капли.

Добравшись до двери, Лесков попытался открыть ее, и, к счастью, она поддалась. Новый крик боли, долетевший до него из коридора, заставил Дмитрия вздрогнуть. А затем он увидел «костяного». Эта тварь была гораздо крупнее тех, что доводилось видеть Лескову ранее. Да и панцирь у нее был не белым, а темно-синим, почти черным. Под цвет Диминой чешуи.

«Костяной» не обратил внимания на то, что дверь в палату приоткрылась. Он был занят тем, что пожирал девушку в белом врачебном халате. В какой-то момент она снова закричала, и тварь швырнула ее в сторону Дмитрия, словно пес — надоевшую ему игрушку. Истерзанная девушка уже не пыталась подняться. Она лишь повернула голову в сторону приоткрывшейся двери, и Дима узнал в ней Катю Белову. Крик ужаса вырвался из его горла, а затем он проснулся по-настоящему.

Сидя на постели, он с минуту растерянно оглядывался по сторонам, все еще не в силах поверить, что это был сон. Сердце в груди колотилось так бешено, словно собиралось выпрыгнуть из груди, на лбу выступила испарина. А затем Лесков откинулся обратно на подушку. От резкого движения боль в боку вспыхнула с новой силой, но сейчас Дмитрий толком не обратил на нее внимания. Он облизал пересохшие губы и закрыл глаза. Это был всего лишь сон. Гребаный сон.

Несмотря на усталость, заснуть парень уже не смог. Он положил руку на раненый бок, с облегчением обнаруживая спасительные пластины чешуи. Все закончилось. Сейчас он на Спасской, и ни один проклятый «костяной» сюда не заберется. Наверняка, руководство станции уже приняло какие-то защитные меры. Главное, чтобы они не додумались вернуться на Адмиралтейскую, чтобы что-то оттуда забрать. Несложно догадаться, кого бы они отправили выполнять столь важную миссию.