Дикон Шерола - Союзник

От Эрики не укрылось, что ее слова произвели впечатление. Взгляд Лескова сделался внимательным и настороженным, словно она навела на него заряженный пистолет.

— Вы уже проверяли на ком-то свой препарат? — спросил он, стараясь скрыть охватившее его волнение.

— На вас. Но, увы, только теоретически. Программа выдает положительный ответ, но это все-таки компьютер. Живой организм может отреагировать по-своему. К тому же у меня есть опасения, что этот препарат может вызывать зависимость. Что-то вроде наркотической.

— Получается, вы практически закончили работу над ним?

— Ни в коем случае. Еще нужно сделать множество тестов. Хоть я и не испытываю к вам великой симпатии, убивать я вас все же не хочу.

Дмитрий проигнорировал эти слова. Мысль о том, что у них может появиться столь полезное изобретение, придало ему надежду.

«Надо показать Альберту…» — лихорадочно пронеслось у него в голове. Но вслух Дмитрий как можно спокойнее произнес:

— Спасибо, что сказали мне об этом препарате.

— Любая мать стремится спасти своего ребенка.

Дмитрий услышал знакомый сарказм в ее голосе. Видимо, сейчас Эрика все же не удержалась и решила припомнить слова тех, кто говорил, что она — бесчувственная кукла, которая не имеет права называться женщиной. У нее не было ни мужа, ни детей, и вместо дюжины кошек она искала утешение в пробирках.

Когда Воронцова уже хотела было покинуть кабинет, Лесков внезапно окликнул ее:

— Вам нужно хоть немного отдыхать. Альберт говорил, что вы не выходите из лаборатории. Такими темпами от вас скоро ничего не останется.

— Альберт слишком много болтает, — сухо бросила она, обернувшись. Странная забота со стороны Лескова показалась ей какой-то жалостливой и от этого неприятной. Она терпеть не могла, когда ее начинали жалеть. Уж лучше пусть ненавидят.

— К тому же, — продолжила она, — кажется, мы уже говорили о том, как я воспринимаю подобные фразы с вашей стороны.

— Мне безразлично, как вы их воспринимаете, — холодно ответил Лесков. — Вы — не единственная, кому здесь пришлось несладко, но на данный момент вы единственная, кто работает над необходимым мне препаратом.

— То есть это не жалость? — Эрика усмехнулась, с иронией глядя на собеседника. Почему-то его жестокие слова внезапно пришлись ей по душе. За эти недели Дмитрий стал первым, кто не опустил глаза и не понизил голос при виде нее.

— Нет. Мне выгодно, чтобы вы закончили разработку. Наемник принесет вам всё, что для этого необходимо.

— Пообещайте мне!

— Господи, в мире еще остались такие люди, которые верят словам «процветающего»? — Лесков не удержался от улыбки.

— Вся Спасская верит, иначе каким образом вы оказались в этом роскошном кабинете, — с этими словами девушка демонстративно обвела взглядом помещение. — Еще совсем недавно вас держали за решеткой и собирались расстрелять, а сейчас вы входите в совет. Ну и как после этого не верить в чудеса? Вы неплохо умеете приспосабливаться!

— Как и вы, — отозвался Лесков.

Губы девушка тронула тень ответной улыбки, после чего она тихо произнесла:

— До свидания, Дмитрий.

— До свидания, Эрика.

Воронцова вновь усмехнулась своим мыслям, после чего покинула кабинет. Сейчас ее охватило какое-то странное ощущение, возникновение которого она не могла объяснить, но точно знала, что относилось к Дмитрию.

В отличие от большинства выживших, Лесков не сломался. Несколько раз он оказывался на грани жизни и смерти, но все равно продолжал бороться. Его ненавидели и презирали, над ним смеялись, и его мечтали убить. А сейчас он сидит в дорогом кожаном кресле за массивным столом из красного дерева и размышляет о том, как управлять теми, у кого еще совсем недавно ползал в ногах.

После разговора с Воронцовой Дмитрий почувствовал, как его охватывает призрак давно забытой надежды. Это было даже странно. Обычно он не относил себя к легковерным людям, но сознание буквально вцепилось в слова Эрики о том, что есть препарат, который может усилить способности «иного». Возможно, он был еще не доработан, возможно, и вовсе представлял собой только несовершенную формулу, но это уже было что-то. Подобная сыворотка могла изменить ход войны. Оставалось лишь усовершенствовать ее и найти тех, для кого она предназначалась.

Пока Лесков знал только одного такого «не найденного». Сейчас он находился в детском здании и сидел за партой, записывая что-то в свою тетрадь. Вполне возможно, что этот ребенок даже не подозревал о существовании своих способностей. Он жил так же, как и остальные его ровесники, ничем не выделяясь. Разве что его детский мирок заметно изуродовала война.