Александр Рулев - Чужой реванш

Ну, хорошо, пусть будет спор, решил Воронин. Он уже открыл рот, чтобы привести свои доводы, но Марина опередила его, вспомнив еще один аргумент.

— В конце концов, откуда Сикорски взял новые технологии?! Если не от пришельцев, то от кого же?!

Саша усмехнулся.

— А откуда взял свои идеи Леонардо Да Винчи? Эдисон? Даже ты не отрицаешь, что Сикорски был гением. Но в отличие от остальных сумел убедить инвесторов в реальности своих проектов и при этом прожил достаточно долго! Кроме этого по распоряжению Сикорски эмиссары «икс-проекта» выискивали по миру непризнанных гениев и покупали их, а иногда ликвидировали и крали идеи. Позже, когда возникла Конфедерация, именно он придумал систему «научной безопасности», чтобы исключить утечку сверхтехнологий или вовремя устранить слишком прозорливых ученых. Как это было с ВНИИВПом. Контролируемый научный прогресс — вот его самое главное изобретение и оружие. Никто до него не додумывался ввести «научную полицию».

Марина терпеливо выслушала Сашу, а затем сказала:

— Знаешь, в чем твоя проблема?! В том, что ты основываешь свои доводы на фальшивке, которую тебе прислал то ли шутник, то ли фанатик из этой новой секты «виртуалистов», уверовавших в реальность «Терминатора». Капылевич, по-моему, убедительно доказал, что никакой хакер или искусственный интеллект не мог осуществить столь крупномасштабное вмешательство даже при дореволюционном уровне интеграции сетей! Понимаешь, никто так и не сумел повторить то, что умел «Терминатор» — взаимодействовать между изолированными сетями!

— Так кто же, по-твоему, нам помог?! — возмутился Саша.

— Ты хочешь в сотый раз услышать про дополненную гипотезу Введенского?

Воронин слышал ее даже больше. Капылевич, сославшись на свою природную скромность, не стал называть ее своей фамилией. В один прекрасный день он выдал миру мысль: кроме Чужих пришельцев могли быть еще и Свои. Они, дескать, тоже не имели права вмешиваться напрямую, и посему помогли нам под видом суперхакера «Терминатора». Эту гипотезу он выдал, действуя старым проверенным методом аналогий, сравнив нашу цивилизацию со страной третьего мира, с Вьетнамом или с Афганистаном. В обоих случаях в конфликте участвовали две стороны: Союз и Штаты. Почему бы и пришельцам не иметь, по крайней мере, две заинтересованные силы. Одно смущало Сашу в гипотезе Капылевича — согласно все тем же аналогиям, ни одна из этих сил не могла быть по настоящему «Своей». Любая из сверхдержав преследовала исключительно собственные интересы…

Воронин не заметил, как за время беседы, преодолел оставшийся путь. Он приказал водителю остановить машину на том самом месте, откуда открывался вид на его родной город. У Саши вдруг пропало всякое желание спорить с Мариной, стоило ему лишь вспомнить текст письма «Терминатора». Он, наконец, осознал, что из этой ситуации существовал лишь один выход, так своевременно избранный автором письма кем бы они ни был…

Письмо пришло по электронной почте месяцев через пять после победы Мировой Революции, когда «Терминатора» сгинувшего где-то в закоулках виртуальности отпели уже не один раз. Лишь прочитав текст, Саша понял, почему он избрал именно такой способ, а не связался с ним напрямую.

Здравствуй, Саша. Наверняка, ты удивишься, прочитав это послание. Но удивишься не самому посланию, а тому, что я вновь нарушил свои принципы.

Ключ действительно был в предсмертной речи господина Сикорски, запись которой известна всем. Однако никто не хочет видеть в ней правду, списывая откровенные слова на манию величия окончательно свихнувшегося старика. Не знаю, был ли он действительно гениальным ученым. Но в даре компилировать чужие идеи и убеждать в своей правоте ему не откажешь. Именно эти качества позволили ему создать могущественный «икс-проект» и осуществить свои чокнутые идеи в жизнь. Он и вправду был чокнутым! В прошлом веке Отец Сикорски сбежал из восточногерманской психушки в полной уверенности, что его упекли туда спецслужбы. Однако это было вовсе не так. Он попал в желтый дом по тривиальным причинам: банальная шизофрения. Это уже после он возомнил себя диссидентом. В этом же корень его ненависти к тоталитаризму. Насколько он возненавидел любой тоталитарный режим, настолько же он возлюбил демократию, и был готов ради нее на все. Его любовью стали Соединенные Штаты, приютившие сумасшедшего профессора. Это почти мистическое преклонение перед «опорой демократии» и «центром мира» он передал любимому сыну Рудольфу вместе с генетической склонностью к психическим заболеваниям.