Рост Толбери - Неживой [СИ]

Беззубый посмотрел в её горящие, непреклонные глаза, усмехнулся и кивнул.

— Эх, пожрать бы ещё, — похлопал он по животу. — Не все ж пировали…

— К Тихоне подойди, — уже тихо сказала Зильда. — Не зря ж мы всё ночь не спали, да им кухню после пира обносили. Дня три сыты будете. А там деревни далёкие и никто слово против не скажет. Будут кормить. Никуда не денутся.

— Ой, ты хозяюшка у нас! — улыбнулся Беззубый. — А ежема не получитца нишо?

— А если не получится — в лесах засядем, награду по пути умыкнём и скроемся. Или тут награбим. А терять нам уж ничего. Всё равно за моря бежать.

— Как есть пить бежать, хозяюшка!

Зильда покачала головой от его идиотских присказок, нахмурилась, да заулыбалась как девчонка. Побудка банды прошла успешно, лагерь пришёл в движение, Зильда выдохнулся свободна и пошла к заборчику у которого был привязан её конь.

— Ну что, Огонёк? Не выспался? — конь тихонько заржал в ответ и потряс гривой. Зильда неспешно сняла с него седло и упряжь. — Тут наши пути расходятся, государь. Хорошо ты меня возил, ни разу не подвёл. И я тебя не подведу. Могла бы тебя втридорога загнать, тут таких скакунов и не видывали, в горах этих. Не зачем тут такие звери величественные, как ты. Но мы с тобой братья равные, жизнью тебе обязана и знаю, что ты тебе свобода так же люба, как и нам. Чёрт его знает, какой у тебя хозяин будет, добрый или злой. А потому… ты сам себе теперь хозяин. Не поминай лихом, да беги быстрее ветра, добрый друг.

Не было у них поклажи, кроме самих себя, пары мешков провианта и острых кормильцев своих — сабель, мечей, да булав. Шли они быстро, часто прибавляя с горки трусцой. Зильда не оставила коня специально, чтобы добиться максимального боевого духа. Бежала и сбивала ноги со всеми, задыхалась от пыли, сгибаясь иногда в три погибели и выхаркивая дышла. В привалах валилась со всеми в грязь, пила из луж, выжимала траву губами, и если везло, освежалась в ручьях.

Зильда поднимала банду ещё до рассвета, гнала их по прохладе, пока солнце не начало жарить, затем переводила на свободный шаг. И вечером они снова бежали. Из еды был скудный завтрак и максимально плотный ужин на ночь, по крайней мере, первые полтора дня, пока всё не кончилось. Но им к голодной и не привыкать. Наоборот — глад был их стихией, дрались они только и лучше, когда речь шла о том, чтоб дух не спустить, да в перспективе брюхо отбить.

Поэтому и пережили столько кошмарных походов и выбрались даже из пары чумных городов.

— А чего смурные такие плетёмся? — крикнула Зильда осипшим от жажды и дорожной голосом, пока они перешли на шаг. — А ну, рванина, запевай!

Ей ответили пара вымученных, но всё-таки наигранных стонов и вечноя «мать твою!» от Забоя.

— О-о-о-станься, дева! — затянул Плюгавый и остальные подхватили.

Зильда горланила со всеми, срываясь до хрипа и задыхаясь. Они чуть замедлились, но песня сплотила их, расслабила и дала сил. Плюгавый чуть отдышался и сам, без команды, затянул следующую.

— До ночи дойдём, чую! Шире шаг! — прикрикнула Зильда, когда походный репертуар иссяк.

Цепочки холмов и низин, полуразрушенные скалы и камни под ногами встречались всё реже и реже. Дорога стала ровнее и шла чуть под горку.

— Эт ежели ноги не отвалятся… так бежать, — проворчал Хромой, все нелепее наваливаясь на здоровую ногу.

— Колобком у меня покатишься, сучёныш! — рыкнула на него Зильда и тут же улыбнулась, чтоб приободрить.

Лёгкие её горели огнём, словно терзал их кузнец-зверюга, ног своих она уже не чувствовала и почти не управляла ими, взмылилась вся, как конь которому в погоне не давали спуску.

— Ладно! Привал, — скомандовала она.

Банда постепенно замедлила шаг, зная о последствиях резкой остановки марша, выбрала место в тени и завалилась на траву.

— Отваляйтесь хорошо, псы. Это последняя остановка, потом бежать будем уже до конца.

— Эй, хозяйка, — окликнул беззубый. — А мы ащпе туда бежим? Может уже мимо пролетели или совсем не в туда подались?

— Эм… — Зильда на секунду оторопела. — Да нет, вроде. Дорога тут одна, как я знаю. Всё равно туда попадём.

— Ну какмо знаешь, хозяйка, мы за тобой хоть в Пекло, токмо лучше не нада.