Николай Андреев - Дорога в Лефер

И только в этот момент Лид понял, что для своего мира он был слишком молод, а для этого — слишком уж стар… И что он последний чиновник канувшего в озеро Забвения Государства… И что он, в общем-то, никому здесь не нужен… Потому что где двое — там есть Государство… А он был один, совсем один в этом мире…

А где-то там, вне миров и звёзд, крохотная искорка боролась за право вернуться назад. И каждый миг сомнений дарил шанс на победу, шанс на то, чтобы вернуться и вернуть.

Он знал: ему осталось чуть-чуть, самую малость. Обречённый с самого дня гибели родителей на бой, Ричард боролся в последний раз. Видел бы его кто-то сейчас, яркую звёздочку, всё не угасавшую под натиском темноты! Ещё чуть-чуть, ещё немного, лишь бы продержаться…

Он сдерживал натиск — но всё-таки не мог перейти в атаку. Потому что не знал, зачем. Он не знал. Он так и не смог найти выхода…

Он так и не мог найти смысла, смытого годами борьбы. Он-сам и был борьбой. Только лишь борьбой. Прожитые — или пробытые? — годы протянулись чередой… Да непонятно чего чередой…

И потому он падал. Падал. И сверкавшая из последних сил звезда гасла, гасла, гасла… А тьма подступала со всех сторон, неизбывная и непобедимая. Только издалека раздался тихий голос. Женский голос. Её голос. Той смешной девушки с побережья. Он силился услышать его.

Звёздочка, едва не потухнув, засверкала чуть ярче. Она тянулась на звук, на тень голоса, ведь тень рождается только там, где есть свет.

— Возвращайся! Обязательно возвращайся! — да, именно так она сказала перед битвой. — Возвращайся…

Это было несбыточно.

Но всегда мечтал он о несбыточном, о том, чего не было и никогда не могло быть.

— Возвращайся…

И боль… И крики… И смерть… И крики… Мама?..Мама!!! Папа!!! Деревня горела…

Что-то было в этих глазах… Какого же они были цвета? Неуловимые, дымчато-зелёные… Да… Такие… Кажется, люди говорят «красивые»? А ещё ласковые… Прямо как у мамы… Мама…

— Возвращайся, — а вот и её голос.

Будь у него тело, он бы задрожал, настолько непривычно было услышать хоть что-то, кроме тех звуков перед смертью её… Мама… А помнишь?.. Помнишь… Ты точно помнишь… Ты всё помнишь…

— Возвращайся, — а вот это уже голос отца.

— Ну ты и гад! — Олаф, конечно же, не мог сказать иначе…

Звёздочка загорелась ярче. Но только глубоко во тьму она забралась, и глубина эта давила, тяжесть расстояний тянула вниз и тьма наседала со всех сторон. Где уж было звёздочке той засверкать во всю мощь?

Ричард падал. Он умирал. Он привык умирать, но только в этот раз он знал: больше не будет смертей. Теперь-то он умрёт навсегда.

Олаф не сразу понял, что именно изменилось. Вместе с пониманием пришёл замогильный холод. Ричарда больше нет. Через считанные мгновения воздух наполнится магией, крушащей всё на своём пути. Железяке, сколько бы хитёр он не был, не удастся выжить. При этой мысли Олаф довольно ухмыльнулся. Как, в общем-то, и всем остальным. А вот при этой мысли не хотелось ни радоваться, ни горевать. Разве можно как-то относиться к тому, что день оканчивается закатом, а ночь побеждается рассветом? Иначе ведь и быть не может. И его тоже скоро не будет. И никого здесь не будет.

Как ему только удавалось думать? Совсем недавно он был охвачен боевым пылом, когда сознание обращается в пламень, а руки-ноги творят что хотят, творят слаженно, чётко и привычно. Но едва Рагмар разглядел — а может, просто почувствовал — пустоту, пришедшую в Ричарда и выгнавшую душу прочь, тотчас силы покинули его. Если бы он только был настоящим шаманом, если бы только видел духов, о, всё было бы иначе! Рагмар бросился бы ловить-хватать эту суть человека-шамана, ухватил бы за самый её конец и вернул бы обратно!

Но беда в том, что Рагмар не настоящий шаман. Он неумёха, выродок. Так никто из племени не говорил словами — но глазами… В глазах это читалось. Каждый знал сына великого шамана, который не мог видеть духов. Надежда, родившаяся ущербной, и умерла в тот же день. Вместо шамана получился неплохой воин и умелый охотник. Но народу нужен был шаман. И потому Рагмар оказался никчёмным в том, в чём он был нужен. А значит, он оказался не нужен. И лишь потому только, что не видел духов.

А сейчас бы…

Сейчас, когда тело, лишённое души, и душа, потерявшая своё тело ещё тысячу лет назад, сошлись в поединке — сейчас бы шаману ударить! Да!..

Небо обратилось в сплошное сизое облако. Танцевавшие безумный хоровод тёмные клочки, оградившие землю от показавшегося таким далёким солнца, опускались всё ниже и ниже. Протяни руки — и достанешь, зачерпнёшь небесный пух. Стоит только сделать шаг, оттолкнуться от нависшего над морем утёса. Волны пели там, внизу, под ногами. Лаская жёлто-серый песок, чтоб затем отступить на мгновенье и вернуться вновь, плескалось море. Птицы пели вдали. Чайки носились высоко-высоко над головами. Они с интересом поглядывали на столпившихся невкусных двуногов, а затем прыгали в воду за такой вкусненькой рыбкой. А где-то далеко-далеко шестеро собрались на вершине башни, чтобы дать свой последний бой. И в этот миг то, что прежде звалось Равновесием, рухнуло окончательно, ибо слились две эпохи, разобщённые десятью веками. Ангела одолевали те, кто призван был хранить порядок в мире. А здесь, на другом краю света, демон побеждал, побеждал несмотря ни на что.