Евгения Кретова - Навигатор из Нерюнгри

Она рассказала свои соображения Жирафу. Словно прочитав её мысли, тот лениво заключил:

— Да езжай ты в аэропорт, предъяви билет. Если шутка, то тебя на том рейсе не ждут. Ну, посмеёшься и домой…Пятьсот рэ на такси истратишь.

— А если ждут?

— А если ждут — смотаешься в Якутск, купишь мне нэцкэ из типа-бивня-мамонта, я в универе девушек наивных буду впечатлять.

Ей и самой так думалось. То есть не про жирафовых девушек, конечно, а поехать и убедиться.

Уже утром следующего дня, собрав то, что можно назвать личными вещами, ноут и пару наушников, она чмокнула в щеку маму, торопливо прижалась к широкой отцовской груди и нырнула в такси — на разведку боем.

В десять с небольшим она, затаив дыхание, подошла к стойке регистрации на рейс Нерюнгри-Якутск. Пожилая дама в форме сотрудницы аэропорта приняла её паспорт, мельком глянула в распечатанный билет и через минуту протянула посадочный талон:

— Выход на посадку номер один, — проинформировала она.

Ульяна почувствовала, как дрогнули руки: это всё — билет, приглашение — не шутка.

Около прохода в зону посадки толпились провожающие, из кафе разлетались запахи хотдога, кетчупа и дешевого кофе три в одном. Ульяна прошла к киоску с газетами, бессмысленно таращась на разномастные обложки журналов, картонки карманных книг и китайских сувениров. В отражении поймала свое растерянное лицо: кожа ещё белее, чем обычно, волосы цвета клоунского парика растрепались и непослушными патлами торчали во все стороны. Девушка автоматически их пригладила и заправила за уши, придав более или менее достойный вид.

«Это не розыгрыш», — крутилось в голове. — «Ошибка?»

Приготовившись к худшему, она прошла паспортный контроль, преодолела рамки металлоискателей и оказалась в зале вылета — металлическом ангаре с покосившимися лавками по периметру.

Бросила взгляд на часы: до посадки оставалось семь минут.

Сердце учащенно билось, когда она подходила к самолету. Ещё сильнее — когда показывала посадочный талон равнодушно-приветливому проводнику. Тот, по-своему поняв её смятение, улыбнулся:

— Присаживайтесь на свободные места, — Ульяна давно знала: на местных авиалиниях никто не рассаживается согласно купленным билетам.

Девушка устроилась у иллюминатора, с тревогой поглядывая на суетящихся около самолета сотрудников аэропорта. Ей все казалось, что сейчас раскроется обман, и ей предложат покинуть салон. Но девушке, как и всем пассажирам предложили кислые леденцы, прессу, рассказали порядок действий в случае эвакуации из самолета, и уже через несколько минут крохотный Ан-24 оторвался от земли и спрыгнул с сопки, оставив под крылом припорошенную снегом тайгу.

Прильнув к стеклу, девушка прислушивалась к равномерному гулу двигателей, впитывала это удивительное ощущение полёта, от которого прояснялись мысли, закипала кровь.

Внизу, широко распахнув руки, нежилась величественная Лена. То кутаясь в облаках, то цепляясь притоками за каменистый берег, она изгибалась змеей, подмигивала пролетавшим мимо птицам. А в яркой северной синеве искрился солнечный диск.

Ульяна закрыла глаза, представляя, что это она летит над тайгой, мощной могучей птицей. Сердце забилось ровнее, дыхание стало глубоким.

— Вода, сок, чай с лимоном? — до плеча дотронулась прохладная ладонь бортпроводницы.

Ульяна бестолково моргала глазами.

— Пить что будете? — повторила стюардесса. — Чай с лимоном, воду или сок? Есть томатный и яблочный.

Ульяна слышала, что в полете лучше пить соленое, взяла томатный. Мысли вырвались из душного салона и оказались там, на Мерзлотной, 36. Несколько часов и она выяснит — ошибка всё происходящее или чей-то злой розыгрыш.

Она бесцельно бродила по чужому городу.

Жаркий ветер (все-таки к погодным противоположностям Якутии невозможно привыкнуть) поднимал мелкую как пудра пыль, бесцеремонно бросал в лицо. Та противно скрипела на зубах, серой мукой оседала на лице, тощих кустах и фасадах домов. Стамбул — город контрастов? Это создатели известного фильма Якутск не видели. Шикарные авто — рядом с видавшими виды УАЗиками. Роскошные, в стекле и граните, здания государственных учреждений — рядом с вросшими в грунт по окна первых этажей деревянными бараками. Трубы в неопрятной, изъеденной морозами, обмотке. Многоэтажки на сваях как экзотические избушки на курьих ножках.

Неповторимый колорит города в каменной мерзлоте.