Евгений Кривенко: Роза севера

— И я тебя люблю… Она сказала, что продлит мое время, но… — Хрипение вырвалось из груди Джанет, и она не могла больше говорить, борясь за каждый глоток воздуха.

Потрясенный Варламов видел, как по ее лицу и рукам стремительно разливается какая-то мертвенная серость. Даже глаза, несколько секунд назад еще зеленые, будто подернулись пеплом, но под ним еще тлел тусклый огонь.

— Я вспомнила! — вдруг выкрикнула Джанет. — Она сказала… что цветы Сада могут воскресить даже мертвых!

Ее пальцы напряглись, в последнем усилии стискивая руку Варламова, и вдруг ослабели. Глаза померкли. Варламов оцепенел от горя — его жена умерла.

Он так и сидел, стискивая ее холодеющую руку, а полусвет в окне сменился на холодный свет утра.

В дверь постучали, и просунулась голова Кэти.

— Папа, доктор Мартинс приехал, — шепотом сказала она. А потом закричала: — Что с мамой?!

— Мама умерла, — чужим голосом сказал Варламов. — Позови Ивэна…

Доктор Мартинс быстро выпроводил плачущих Кэти и Ивэна. Надел маску и перчатки, потрогал тело Джанет. Потом отошел и приподнял маску.

— Милосердная смерть, — сказал он Варламову. — Бывает куда страшнее.

— Да что с ней?! — крикнул тот.

— Разве вы не знаете? — удивился доктор. — По американским законам вы могли ознакомиться с ее медицинской картой еще до брака. Черная немочь, но поразительно длинный инкубационный период, более двадцати лет! Уникальный случай. Она наблюдалась у меня, но вылечить эту болезнь невозможно. Одно утешение, при длительном инкубационном периоде терминальная стадия протекает быстро.

— Черная немочь… — прошептал Варламов. — А я и не знал.

— В данном случае это было во благо, сэр — твердо сказал врач. — Она прожила невероятно долгую при такой болезни жизнь, а вы не мучились от страха. Но вам и детям надо наблюдаться, хотя случаи контактного заражения довольно редки. И еще… В этих случаях сохраняется особый порядок похорон, хотя теперь уже ясно, что в таких мерах нет особой надобности…

Особый порядок состоял в том, что подъехала команда людей в защитных комбинезонах и масках. Варламову и детям дали взглянуть на Джанет, лицо которой стало пепельно-серым, потом детей вывели, а Варламова оттеснили в угол. Две женщины раздели Джанет, кинув ее рубашку и постельное белье в пластиковый пакет, обработали тело каким-то раствором и одели в платье, которое трясущимися руками выбрал Варламов. В спальню внесли гроб — похоже, стальной, и, уложив туда Джанет, сразу заварили крышку. Гроб вынесли из спальни, за ним должны были приехать из специального похоронного дома. Матрас, подушки и повседневная одежда Джанет подлежали сожжению, спальню промыли дезраствором. Варламов растерянно стоял у гроба, к счастью вскоре подъехала Инес. Стало ясно, почему Джанет хотела жить ближе к ней — боялась, что конец наступит в любой момент. Бедная его жена!

Вскоре гроб увезли, оставив карточку похоронного дома, чтобы договориться о прощальной процедуре и похоронах. Те должны были состояться не позднее завтрашнего дня. Подъехал юрист Джанет, которого оповестил доктор Мартинс. Возникло тошнотворное ощущение, что попал на хорошо смазанный конвейер, который уносит его прочь от привычной реальности. Оказалось, что Джанет давно приобрела двойной участок на кладбище, а страховка должна была покрыть все расходы. Она позаботилась обо всем еще до того, как благосостояние Варламовых стало стремительно улучшаться. Варламов не удержался от слез — этим она надеялась избавить семью от непредвиденных расходов.

Следом подъехал пастор, сказав, что Джанет давно попросила, чтобы он выступил на прощальной церемонии. Хотя в Торонто они стали реже ходить в церковь, Джанет старалась участвовать в делах общины, и Варламов с благодарностью согласился. Позвонили из «Trans-Zone», предложив помочь с рассылкой приглашений. От него требовались фотографии ярких событий из жизни Джанет… Вся эта суета несколько отвлекала от горя.

Вечером снова приехала Инес с мужем, и все пятеро молча сидели в гостиной, где стул Джанет оставался пустым. Вспомнились вечера у Грегори, когда они вот так же сидели в полутемной гостиной, слушая музыку.

Он ожидал бессонной ночи, но заснул почти сразу и не видел снов, только смутно ощущал чье-то сторожкое присутствие рядом. А потом настал день прощания.

Зал в похоронном доме был красиво убран, стальной гроб Джанет утопал в желтых розах (секретарши из «Trans-Zone» дознались у Варламова, какие ее любимые цветы) и играла спокойная музыка — не было того надрывного громыхания оркестра, который Варламов запомнил с похорон матери. На большом дисплее сменялись фотографии Джанет — во время семейных событий, на отдыхе, на приемах. Несмотря на экстренность приглашений, все стулья были заняты: представители «Trans-Zone» и «Northern Mining», журналисты из газеты Джанет, просто хорошие знакомые. Выступления сотрудников газеты слегка удивила Варламова: те рассказывали забавные истории о работе Джанет в их коллективе, иногда шутили. Жаль, что он недостаточно знал о профессиональной жизни Джанет. А еще в голову пришло, что для канадцев прощание — скорее торжество в память ушедшего и восхищение тем, что он или она сделали в жизни.