Евгений Шепельский - Война

Алые послушались, не дожидаясь моего приказа. Мать Игрем встала с правого бока Хвата, костлявыми пальцами сдавила ему виски, закрыв ладонью его глаза и нос, что-то забормотала. Я поместился в стороне, подпер кирпичную стену, так, чтобы видеть застывшую маску лица ворволаки.

Кот ткнулся мне в ноги, мявкнул рассерженно.

Великая Мать что-то нашептывала. Я не мог разобрать ни слова и от этого злился. Привык контролировать окружающее пространство с некоторых пор, а тут меня оттерли в сторонку.

В мое сердце начали втыкаться крохотные булавки — магия пошла в ход! Малут выгнул спину, по хребту длинная шерсть вздыбилась, в полумраке даже показалось, превратилась в иголки.

Великая Мать вскрикнула повелительно — и я снова не разобрал, что. Возможно, это был тот самый эльфийский язык, ибо ведьмы, как узнал, подпитывали свои умения от Леса. Хм, не за это ли ведьмовской ковен подвергли обструкции и впоследствии запретили? Якшаться с ядовитым Лесом небезопасно!

Мать Игрем рывком отняла руку от лица покойника.

Хват лежал недвижимо.

Я подумал, что она начнет хлестанет его по бледным впалым щекам, но грудь эльфа вдруг выгнулась, конечности содрогнулись, да так сильно, что четверю дюжих солдат едва его удержали. Я рывком придвинулся: Хват с клокочущим хрипом втянул воздух, веки дрогнули, распахнулись, начали бессмысленно вращаться желтые глаза.

Кот протиснулся между мной и Алым, что-то рыкнул.

Великая Мать взглянула на меня с другой стороны ледяной глыбы.

— Хитрец погрузил себя в забытье, почти неотличимое от смерти, дыхание его и сердце стали неслышны простому уху, кровь почти остановилась. Лишь тонкая нить держала его над пропастью небытия…

Хват обронил горсть хриплых, невразумительных, злобных слов, завертел головой, посматривая то на меня, то на ведьму. Взгляд вдруг остановился на мне, глаза расширились, ярая злоба проступила, резанула по мне невидимой бритвой.

Малут зашипел, едва сдерживался, чтобы не прыгнуть на Хвата.

— Старая уловка, — обронила мать Игрем, слепо глядя на ожившего эльфа. — Дыхание пресеклось, сердце остановилось, тело стало мертвым и затвердело, как у покойника… Однако затем он пришел бы в себя и сбежал, ведь с него сняли цепи, а он ловок, очень ловок…

Хват выкрикнул что-то на дивном языке. В его устал эльфийский звучал пугающе.

Мать Игрем легонько стукнула по его груди клюкой.

— Не нужно ругаться! Посмотри, кого я привела. Посмотри внимательно! У него четыре лапы и хвост! И он помнит о том, кто изгнал его с континента! Да, он все помнит, ибо в нем — память предков!

До сей поры Хват не мог зафиксировать внимание на коте, не воспринимал шипение как нечто, несущее угрозу. Но Шурик сам напомнил о себе: он вспрыгнул на глыбу покрытого дерном льда, мягко, но неуклонно ступая, взобрался двадцатикилограммовой тушей на грудь субтильного эльфа и что-то мявкнул. Лицо Хвата перекосило. Он узнал.

Как удивительно: мы подозреваем, что древние обитают в глубоких морских водах в облике разнообразных и обязательно уродливых ктулху, даже не помышляя, что этими самыми древними могут оказаться кошки, издревле живущие с нами в симбиозе…

— Хочешь, мы оставим тебя наедине с Древним? — вкрадчиво спросила Великая Мать голосом, которым можно было резать сталь. — Ты знаешь, что он с тобой сделает? Мы даже не станем надевать на тебя цепи… Мы просто уйдем из этого подвала и оставим тебя наедине с Древним. Ты, полукровка, отринувший обе свои расы, думай, думай крепко: ты этого хочешь?

Он не хотел. Он обмяк. Затем жалобно попросил снять кота с груди — не может дышать. Я снял напружиненного, готового к убийству кота (двадцать килограммов мышц, когтей и разлитой древней злобы), малут рыкнул, но, когда утвердился на полу всеми лапами, встряхнулся — с него будто спало боевое возбуждение. Он взглянул на меня благодарно, хотя тело еще била дрожь.

Голос Хвата надломился:

— Что вы хотите… Хотите от меня?..

Я присел, почесывая кота за ушами.

— Расскажи о своих делах с Сакраном и Армадом. Расскажи все, что знаешь.

Он рассказал. Он обрушил на нас водопады слов. Он не думал юлить — психологически сломанные не юлят, по крайней мере, до тех пор, пока вновь не обретут душевное равновесие, а послы были настолько самоуверенны, что раскрыли ему определенные и важные подробности своего заговора. Все, что рассказал Хват, лишь подтверждало мои подозрения. Послы с самого начала водили меня за нос! Они усыпляли мою бдительность, а сами деятельно готовили вторжение в Норатор.