Мак Рейнольдс - Фактор бунта. Галактический орден доблести [сборник]

— А теперь остановитесь, как будто перед вами микрофон, — попросил Кен Вэстли.

Дон Матерс остановился, оглядываясь на них и чувствуя себя последним дураком.

— Сделайте жест, как будто на чем-то настаиваете. — Дон Матерс изобразил какое-то решительное движение.

— М-м-да, — буркнул Рексфорд. — Вам приходилось когда-нибудь выступать с публичной речью или заниматься драматическим искусством, когда вы учились в школе?

— Нет.

— Ни в каких дискуссионных клубах тоже не участвовали?

— Не участвовал, — ответил Дон и вернулся на свое место.

Все молча посмотрели на него.

— Ну что ж, пожалуй, вам следует ходить и держать осанку, как военному. Держитесь очень прямо. Кавалер Галактического Ордена Почета должен ходить, расправив плечи, — сказал Лукас. — Давайте послушаем, как вы говорите, — предложил один из писателей.

— Что я должен говорить? — Дон посмотрел на него.

— Ничего. Мы просто хотим послушать тон, которым вы говорите. Почитайте стихотворение или еще что-нибудь.

Дон Матерс подумал немного и, наконец, сказал:

— Когда я учился в школе, мы заучивали стихотворение, которое называется «Нарциссы».

— Нарциссы! — пробурчал Ростофф.

— Ничего. Давайте послушаем, — сказал писатель. Дон прокашлялся и начал:

Закончив, он объяснил:

— По-моему, там есть еще одна строфа, но я ее забыл.

— Господи, — произнес один из писателей.

— По-моему, очень лирично, — глупо улыбнулся Рексфорд.

Писатель, попросивший его прочитать стихотворение, вздохнул и, посмотрев на Дирка Босха, спросил:

— Послушайте, не могли бы вы покопаться в банках данных и сделать распечатку выступления в Геттисберге?

Они просидели за подготовкой его выступления больше двух часов, а затем Матерс и Ростофф покинули актеров и писателей, оставив их придумывать для него образ, в котором ему предстояло предстать перед публикой.

Большинство из них рассталась с ним с хмурым видом, лишь Кен Вэстли нежно помахал Дону рукой на прощание.

Как только они оба зашли в лифт, Ростофф сказал:

— Вы начинаете входить в роль. Сегодня предстоит встреча с писателем, который будет составлять вашу автобиографию. Сейчас он изучает ваше личное дело.

— Мое личное дело! Где вы его достали? Никто не имеет права заглядывать в него без официального разрешения властей и суда.

— Вам еще учиться и учиться, — вздохнул Ростофф. — Разве высокие звания у военных не дают привилегий? Поверьте мне, эти привилегии ничто по сравнению с теми, которые достигаются с помощью богатства. — Черт возьми! — выругался Матерс.

Ростофф не обратил внимания на его реакцию.

— Демминг вам отвел целую фешенебельную квартиру. Она достаточно хороша и изолирует от приставаний толпы. Кроме того, она будет хорошим местом для работы над автобиографией, пресс-конференций и других дел. Там вас никто не побеспокоит, кроме особо любопытных, которые будут пытаться посмотреть на вас из пролетающих ховеркартов. Мы подберем несколько парней, чтобы они не подпускали к вам никого из тех, кто вопреки вашим или нашим желаниям захотят вас увидеть.

— Кто эти парни?

— Телохранители.

— Мне не нужны телохранители. Я самый популярный человек в Солнечной системе.

— Ну, конечно, конечно, — осклабился в волчьей улыбке Ростофф. Но в ближайшем будущем вы станете притчей во языцех, а в таких случаях всегда объявляется какой-нибудь маньяк. Всякий, кто убьет Донала Матерса, обязательно войдет в историю. Можно еще избить или похитить. И пусть это будет хоть психически ненормальный, все равно он войдет в историю.

Кабина лифта остановилась, и они вошли в гостиную обширной квартиры, находившейся на крыше, в шале. Ростофф косо посмотрел на Матерса и спросил:

— Вы спите с Алисой Демминг?

— Не ваше дело, — с негодованием ответил Дон и сердито посмотрел на него.

— О, нет. Все, что касается вас — это мое дело. Так же, как и Демминга, которого это не может не беспокоить. Его дочка полюбила забавы в постели, когда ей было лет двенадцать. Я только приветствую это, потому что, имея подружку здесь, вы не будете таскаться за этим в город.