Виктор Леонов - Варан

— Помнишь, как элитник плечом в кузов врезал?

Я прикрыл веки, показывая, что помню.

— У того борта ящики с патронами лежали, так они от этого удара полетели в нашу сторону, как пушечные ядра, всю команду ими поломало.

— Так это тебя ящиками?

— В основном пулеметным станком, я об него спиной приложился, позвоночник сломал, а ящики мне всего лишь несколько ребер переломали.

— Круто.

— Не так круто как у тебя. Всего одно ребро целым у тебя осталось, а некоторые в двух–трех местах поломанные были. Про остальное вообще молчу.

— Спасибо что довезли до больнички живым.

— Да как бы мы тебя довезли? Машине хана, мы тоже все поломанные, повезло что группа Резвого мимо проезжала, да ты их знаешь, на квадриках рассекают, мы ж почти у самого стаба были. Вот твой знакомец тебя и довез, говорят, меньше чем за полчаса полсотни километров пролетел, мимо поста проскочил, сбив столб с колючкой, чуть не завалили его за это патрульные, по стабу то ездить запрещено.

—Какой знакомец?

— Каблук, как увидел тебя поломанного, начал матами сыпать и орать, что это именно он должен был с тобой это сделать на арене, а сволочь элитник залез без очереди. Вы с ним что, поспорили о чем?

— Вроде того.

— Держи, это твое — Шнобель поставил на прикроватную тумбочку картонную коробку.

— Что это?

— Четыре жемчужины, одна из них красная, спораны и горох из элитника. Янтарь мы доку отдали за лечение. Отдавали вроде как за твое лечение, но вышло за всех. Янтарь у нас штука редкая, а спек, он всем нужен.

— И почему это мне? Мы же вместе были?

— Варан, давай не будем об этом, неприятная тема. Технически это мы должны были принимать удар на себя прикрывая тебя как новичка и как водилу. А вышло так, что мы спрятались, оставив тебя один на один с элитой. Вроде и сделать ничего не могли, я через пару секунд после того как ты его грохнул отрубился, на последних каплях сил держался, ребята тоже все поломаны были, все до сих пор здесь в больничке. В общем, давай замнем, а это забери. Лучше целительницу отблагодари за то что тебя с того света вытащила. Док говорят тебя сразу в покойники записал и сказал, что сделать ничего нельзя.

— Не знаешь что с ней?

— Нет, но меня предупредили, что она к тебе в гости зайдет сегодня.

В дверь раздался стук.

— Вот, — явно обрадовался Шнобель, — сам у нее и спросишь.

Он начал неуклюже разворачивать кресло к двери. Места в палате было маловато.

Лерка зашла в палату не одна. Точнее не зашла, ее везли на точно таком же кресле как у Шнобеля, только тот управлял креслом сам, а Лерку катила женщина, бросившая на меня взгляд полный осуждения.

Девушка была пристегнута к креслу ремнями, удерживающими ее, ставшее невероятно тонким и хрупким тело, и узнать в ней ту, которую я привел в стаб, было невозможно. Глубоко запавшие щеки и глаза, вокруг которых чернели круги, цвет кожи странный, непривычный, хоть и видно что над ней потрудились с косметикой. Мой взгляд упал на кисти рук лежащие на подлокотниках кресла. На руках кожа была серой, покрытой тут и там желтоватыми пятнами, она казалась невероятно тонкой, и обтягивала кости так сильно, что руки казались птичьими лапами. Вот почему кожа на лице странная. Косметика, там невероятный слой косметики, которым пытались скрыть вот такой же серый цвет.

Девушка явно похудела на несколько десятков килограммов и напоминала сейчас того пустыша, что долбился в поселке в стеклянную дверь. Когда то шикарные, чуть вьющиеся золотистые волосы походили на тусклую паклю и выглядели поредевшими. Да что там поредевшими, у нее волос меньше половины осталось.

Примерно минуту мы молчали глядя друг на друга. Я просто не знал что сказать. В голову ничего не лезло. Ни одной мысли.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила наконец Лерка, нарушив эту выматывающую нервы тишину. Голос ее тоже изменился. Он был тихий и шуршащий, напоминающий звук облетающих с деревьев осенних листьев.

— Ты на хрена это сделала? — непроизвольно вырвалось у меня.

— Дурак, — сказала девушка и всхлипнула. — Зачем ты вообще туда полез? Я же говорила. Видишь что получилось? — на ее ресницах повисли слезы.

— В этой коробке четыре жемчужины, две из них твои. Любые две.

— Это все что ты хочешь мне сказать? — выкрикнула девушка своим тихим шелестящим голосом. Из ее глаз покатились слезы, чертя дорожки в слоях косметики. Схватившись за джойстик на ручке кресла, она развернулась и выкатилась из палаты. У Шнобеля это не так быстро получилось.