Алексей Пехов - Белый огонь

Понимая, что Тэо ей здесь не найти, сойка вышла в зал, где под потолком кружились, постоянно сталкиваясь, каменные сферы, и эхо этих ударов волнами расходилось вокруг. Друзы ярко-голубых кристаллов, точно соты улья, росли из стен. Они потрескивали, и по ним пробегали маленькие злые искры.

На перекрестке, в круглой комнате, в центре которой когда-то цвело, а теперь полностью засохло приземистое кряжистое дерево с ветвями-кольями, сойка остановилась в нерешительности, не зная, какой из шести коридоров, уходящих отсюда, ей выбрать.

Именно в этот момент она, уже по привычке, без всякой надежды, сделала то, что когда-то показала ей Шерон, — и увидела бледный отпечаток пальцев указывающей.

— Умница-девочка.

Теперь она шла быстро, не теряя времени, видя через равные промежутки метки, оставленные для нее. До уха донеслись странные звуки, и сойка остановилась, чуть склонив голову.

Музыка? Здесь?

Ладонь обожгло, и Лавиани охнула от неожиданности. Бабочка летала безумными кругами, с такой скоростью, что глаз едва успевал отслеживать движения крыльев. Сойка стукнула в ладонь кулаком, мечтая прихлопнуть неведомо как появившийся там рисунок.

И едва не пропустила движение у себя за спиной.

Резко обернулась, рассматривая то, что появилось в коридоре.

Это был рыцарь. Тяжелый доспех, покрытый золотистой, во многих местах слезшей эмалью, не скрывал, что перед Лавиани стоит женщина. Она была такого же роста, но из-за лат казалась куда массивнее. Армет с забралом-гармошкой потерял плюмаж, и из смотровых щелей слабо сочился бледно-синий свет. Кривая полоса стали — двуручный клинок без ножен, иззубренный, но не ставший от этого менее грозным, лежал у нее на плече.

От рыцаря смердело тьмой. И магией. И еще чем-то… знакомым. Словно Лавиани встретила сойку и в то же время… нет.

Бывшая наемная убийца положила руку на фальчион, понимая, что это оружие слабо подходит для того, чтобы сражаться с бронированным противником. Придется очень постараться, чтобы попасть между сочленений и нанести хоть какой-то урон. Сейчас бы она с удовольствием обменяла все, что у нее есть, на шестопер, чекан или алебарду.

Да. Алебарда против кривого двуручника — куда лучший вариант.

Рыцарь поклонилась. Легко, едва заметно, но в ее движениях на миг Лавиани почудилось уважение. Она вызывала на поединок. Честный бой.

— Хрена с два. Выкуси, — сказала сойка, развернулась и бросилась бежать.

В совершенно ином направлении, чем находились знаки Шерон.

Через пару мгновений за ее спиной раздались тяжелые шаги преследователя.

Тэо чувствовал статуэтку все это время. Знал направление и представлял, где сейчас находится Бланка. А значит, Шерон и Лавиани.

Вправо от того места, где он стоял. Десять минут быстрого бега. Но приближаться к ним нельзя. Следовало, наоборот, уйти как можно дальше от них.

Шаутты шли за ним, несколько вселились в тела мэлгов, сразу став сильнее. Лунные люди теперь знали, кто противостоит им, а потому осторожничали, ждали удобного момента.

Зал, в котором он очутился, был восьмиугольным, черным с золотыми жилами, расползающимися по стенам и уходящими вверх, сливающимися там между собой в тусклый блестящий потолок, его подпирали балки — два перекрестья. Одно над другим. Оба вращались справа налево. Тот крест, что был ниже, двигался медленно, тот, что выше, гораздо быстрее. Они «двигали» за собой потолок, и на нем ползли звезды, появлялся и исчезал кроваво-красный месяц, от которого в сердце Пружины внезапно пробуждался холод, словно он смотрел сквозь ткани реальности куда-то еще. В мир, которого не было.

Или на ту сторону.

Здесь горел огонь — в большой жаровне, в широких чашах. Горел ровно и тысячи лет, черпая силу из земных недр. В должное время он стал синим.

Они втекали в зал, рассредоточиваясь вдоль стен, и Тэо с неохотой расстегнул ремень, перетягивающий грудь, а затем бережно положил лютню Велины под ребристые выступы-скамьи.

Он чувствовал, как к горлу подкатывает тошнота, а виски сжимает сонливость. Но знал, что ему надо справиться. Ради друзей. Использовать мрак, чтобы они не пострадали.

Шаутты, словно кто-то дал беззвучный приказ, одновременно бросились к нему.

Потолок треснул — и кроваво-красный месяц, не удержавшись на небосводе, рухнул, увлекая за собой вращающиеся перекрестья балок.

Бланка коснулась руки Шерон, которая все еще рассматривала Шестерых.

— Ты вся горишь.

— Лихорадка возвращается, — неохотно ответила указывающая. — Я думала, что она вернется гораздо раньше. Но, кажется, стала чуть более устойчива к ней. Это все браслет…