Алексей Пехов - Белый огонь

Пелл, которого в Пубире знали как Пятнистого, мрачно грыз палочки сухого острого мяса, поглядывая из окна на серое море, спокойное и гладкое, похожее на сталь. Оно и есть сталь, если подумать. Появись у Пелла желание сделать шаг в проем, и когда он долетит до воды, разобьется в лепешку — слишком высоко.

Внизу медленно проплывали торговые лодки. Ветра почти не было, и перегруженные корыта ползли с неспешностью умирающей черепахи. Они огибали здания прошлой эпохи, выраставшие прямо из залива: Паука, Хлебный рынок, Семнадцать маяков и конечно же Перст, сердце Ночного клана, довлеющий над всей портовой частью древней столицы Единого королевства.

Вид бесспорно завораживающий, особенно если находиться на верхних этажах. Но сейчас Пелл с удовольствием бы променял вынужденную обзорную площадку на стол возле одного из вонючих городских каналов, кувшин белого пива и котелок раковой похлебки.

Он раздраженно потер щеки, покрытые бледно-голубыми пятнами. Раньше на лице красовалась татуировка каторжника, полученная за разбой на западных трактах Савьята, сейчас худо-бедно сведенная. Почти два года он горбатился, добывая серебро в шахтах Гиблого пояса. Кроме татуировки в награду за свои преступления бандит получил цепи на ноги, ночные колодки и жестокий бич надсмотрщика. Не самая сладкая жизнь, и Пелл обязательно издох бы там, если бы Ночной Клан его не вытащил.

— Дурной сегодня день.

Пелл скосил глаза, на мгновение перестав жевать и задумываясь над словами приятеля. Клот — такой же плечистый громила с перебитым носом, как и он сам, но с рисунком на лице, которым гордился, — апатично развалился на подоконнике, подбрасывая на грязной ладони монету. Старую марку со сточенным краем, таким острым, что ею можно орудовать, точно бритвой. Пускай золото и мягкий металл, но Пелл знал много тех, кому Клот изуродовал лица этой штукой.

Люди опасаются кинжалов и мечей, но совершенно беспечно относятся к безделушкам, которые в опытных руках могут превратиться в саму смерть.

— С чего дурной? — сунув очередной кусок мяса за щеку, не слишком четко произнес Пятнистый. — Шестеро тебе напели?

Бородач пожал плечами.

— Сон приснился. Будто бы я как баран.

— Баран?!

— Ну… будто бы, — неуверенно протянул Клот. — И меня того…

Возникла пауза.

— Зарезали, что ли? — не выдержал Пелл через долгую минуту, не дождавшись ответа.

— Не… Спалили. Вроде. Как.

Пятнистый вздохнул:

— Завязывал бы ты с мутской пыльцой. Не доведет тебя эта дрянь до добра. То ты час стеклянными глазами смотришь в стенку, то орешь по утрам так, что всех баб в борделе пугаешь, то теперь эти твои сны.

— Да не… просто дурной день.

Спорить с Клотом бесполезно. Особенно когда после порошка, поутру, он ведет себя точно деревенский дурачок.

Золотая марка подлетела, сделала несколько оборотов, сверкнула на мгновение в солнечном луче, слепя левый глаз, плашмя упала на ладонь. Пелл старался не смотреть на нее — она слишком притягивала взгляд блеском, а золото, чего уж скрывать, бывший каторжник любил. Деньги у него не задерживались, он без сожаления спускал их на выпивку, еду, шлюх и красивые вещи.

— Старый кретин что-то слишком нас маринует, — внезапно сказал Клот. — Я сильно удивился, что он выбрался из логова, где трясся над своей задницей. Говорили, он давно сдох и за него правят Золотые.

— Он убьет тебя за такие слова, — предупредил Пятнистый.

— Не… Я баран. Меня спалят.

Пеллу захотелось от души вмазать прямо по роже напарника, так, чтобы костяшки на кулаке закровили, но он сдержался. Толку никакого, а проблем возникнет выше крыши. Клот не из тех, кто не даст сдачи, и дело мгновенно дойдет до ножей, с плачевным результатом для одного из них.

— Шаутт дери такую девку. — Пелл явственно различил в голосе Клота похоть. — Когда-нибудь я прижму ее в тесном углу.