Дмитрий Глуховский - ПОСТ [litres]

Лучше безмозглые идиотские вонючие куры.

Мишель трет руки вафельным полотенцем, трет с ненавистью. Потом подходит к окну – сумерки наползают на город от леса. Она приоткрывает окно – хотя бы в кухне проветрить. Слушает дурацкий гомон двора – такой же назойливый, как гомон птичника. И вдруг видит за стеной, в просвете между корпусами – какой-то проблеск.

Луч.

Он бьет от железной дороги, с запада – оттуда, где идет ветка до Москвы. Кто-то едет сюда, на Пост. Мишель поворачивает ухо по ветру, и ветер обрывками, сгустками доносит до нее песню – мужские голоса, сбитые в хор, поют что-то бравое.

Из Москвы приезжают обычно смурные мужики в засаленных спецовках. Везут положенное гарнизону Поста довольствие – банки с тушенкой, пакеты с крупами. Мужики одни и те же: один в оспинах, другой брюхатый такой бородач, третий какой-то мутный головорез с ними ездит, для охраны. И все трое знакомы с Мишелью, конечно. Знают ее заказ – если хоть что-то услышат о ее родных в Москве, сразу ей доложить.

Правда, этих троих уже несколько месяцев тут не было – перебои с поставками; так что уже и по их оспяным рожам Мишель скучала, ждала, как письма от дорогого человека.

Но это не они.

Сноп света все ближе, и все громче песня. Подъезжают!

Дворовые собаки заходятся в лае. Бегут охранники, поправляя на бегу автоматы.

Выходит из подъезда, расправляя плечи и выкатывая вперед пузо, Полкан.

Ворота со скрежетом отворяются – и по специально положенным рельсам на Пост вкатывается сначала одна, потом другая, а потом и третья дрезина.

У Мишель из ее окна второго этажа лучший вид на эту сцену: и Полкан, и приезжие у нее как на ладони.

Тут одни мужчины, все молодые, все затянутые в зеленую форму с погонами. За спинами стволы, на головах фуражки с красными околышами. Потягиваются, смеются. С головной дрезины спрыгивает первым, наверное, старший отряда.

Мишель потихоньку приоткрывает оконную створку – чтоб все расслышать.

Старший отдает честь подошедшему Полкану. Рапортует:

– Кригов Александр Евгеньич, Государя императора Московского казачьего войска сотник!

Полкан важно отзывается:

– Полковник Пирогов, Сергей Петрович.

Сотник Кригов энергично жмет Полкану его пухлую пятерню, снимает фуражку – виски выбриты, а выше соломенные волосы копной – и короткая борода тоже из соломы. Улыбка белая, глаза… Какие у него глаза?

Полкан ехидно уточняет:

– Сотник ведь навроде нашего лейтенанта, а, Александр Евгеньевич?

– Нашего – это какого?

– Ну… Я в полиции звания получал.

– А… В полиции.

Он усмехается, дальше спорить не собираясь.

Сотник. А Мишель про себя решила уже называть его атаманом.

И тут этот атаман берет и сразу, не ища даже, откуда на него так пристально смотрят, а будто все уже зная, поднимает эти самые глаза – стальные – и нацеливает их на прячущуюся за оконными стеклами Мишель.

Красивый.

Прибывшие спешиваются с дрезин – их тут десятка два человек. Дрезины большие, моторизованные, у каждой есть кузов, в кузове под брезентом лежат ящики. Полкан смотрит на эти ящики – дощатые, с трафаретными надписями «Останкинский мясокомбинат» – и сердце у него радуется.

Ящики пока не сгружают, но Полкан решает вопрос не форсировать. Когда будет время – тогда и отгрузят. Что с ходу клянчить – гостей надо сначала принять как следует, отогреть и накормить. Тогда уже и просить будет сподручней.

Главное свое дело казачий сотник в долгий ящик не откладывает.

– Ну что, господин полковник. Показывайте вашего гостя!

Шагая через двор, на здешнее хозяйство он озирается с кислой миной. Выправка у него что надо, шаг пружинит, взгляд строгий. Полкан глядит на двор своей крепости его глазами и понимает, что радоваться тут и вправду нечему. По двору гуляют куры, дети играют в караулке, к скамейке прислонен чей-то автомат – хорошо еще, без рожка. Бардак, а не пост.

В лазарете казачий сотник задерживается в дверях, оглядывается на врачицу – дадут халат? Но на Посту и тут без церемоний. Он снова недовольно качает головой.

Пришлый уже сидит в постели, обернувшись в одеяло. Вокруг смотрит недоверчиво. Фаина объясняет сотнику:

– Повезло вам как. Он только ведь сегодня в себя пришел. А так, чем уж ни пытались… Проснулся, совсем горячечный. Глаза бегают, всякую околесицу несет. Надышался.

– От реки, что ли?

– От реки, конечно. Но сейчас вроде получше. Успокоился хоть, а то все сбежать норовил.