Александр Михайловский - Низвержение Зверя

В отличие от так называемого духовно-мистического щита, не имеющего материальной формы и предназначенного исключительно для того, чтобы давить на психику среднестатистических европейцев, вспыхнувшая в ответ благородная ярость имеет вид тысяч новейших тяжелых танков, стремительных самолетов, десятков тысяч стволов артиллерийских орудий и миллионов русских солдат, готовых насмерть драться с воинством Сатаны. Прозвучит приказ, взлетит в небо красная ракета, взревут моторы боевых машин – и беглым огнем, расчерчивая небо сгустками пламени, ударят гвардейские минометы и тысячи тяжелых орудий. Русский «паровой каток», которым когда-то пугали Европу горе-пропагандисты, непосредственные предшественники херра Геббельса, при большевиках обрел вполне осязаемый вес миллионов тон высокосортной стали и тяжкую мощь десятков тысяч моторов отечественного производства. И все это с лязгом и грохотом двинется вперед, имея своей целью окончательное решение арийского вопроса.

На той стороне фронта тоже чувствуют это напряжение изготовившейся к решающему прыжку военной машины, – чувствуют и боятся того неизбежного, что произойдет после того как изготовившийся к рывку русский медведь наконец получит команду «фас» от своего ужасного господина, усы и трубка которого известны всему миру. Тяжкая пелена инферно, сгустившаяся над обреченной Германией, давит не столько на осадившие ее большевистские орды, сколько на самих немцев, усугубляя их понимание бессмысленности и безнадежности любого сопротивления.

«Пока ты сидишь здесь, в окопе, – шепчет в уши последним немецким солдатам бесплотный голос, – в твой дом, быть может, уже входят черные жрецы, чтобы увести с собой твою жену, сестру, мать или дочь…»

Евровойска испытывают сомнения по другому поводу. Родина французов, бельгийцев и голландцев стремительно ускользает из-под власти Рейха. Высадившиеся на средиземноморском побережье Франции войска большевиков, распространяются на север как пожар. Ведомство Геббельса орет о «страшных зверствах русских большевиков», но потребителям патентованной лапши на уши давно известно, с каким мастерством обитатели здания по адресу Вильгельмплац 8-9 умеют перекладывать свои грехи с больной головы на здоровую. Даже сама их новая религия с ее человеческими жертвоприношениями от начала до конца есть одно большое зверство. Раньше этих людей сдерживал страх, что в случае их перехода на сторону русских репрессиям подвергнутся их родные и близкие, остающиеся во власти злобного упыря. Но теперь, когда пало самодельное государство Петена [1] Сам маршал Петен не считал свое «Французское государство» правопреемником Третьей Республики. Об этом же говорили атрибуты этого государства. Девиз: «Труд, Семья, Отечество», вместо «Свобода, Равенство, Братство» и гимн: «Маршал, мы здесь!», вместо «Марсельезы». И не имеет значения, что власть Петену вручили законно избранные депутаты еще довоенного Национального собрания – к международно признанной Франции это образование никакого отношения не имело. , а оккупационные войска в панике бежали, чтобы укрыться за линией Зигфрида (чего не скрывает даже сам Геббельс), этот страх больше не может удерживать европейские, в основном французские, войска в повиновении.

Дополнительно особо сильные переживания испытывал личный состав фраубатальонов и формирований фольксштурма. Первоначально задуманные как вспомогательные добровольческие формирования, эти части, по мере того как Третий Рейх истекал кровью, были вынуждены играть все более важную роль. Они боялись всех сразу. Ужасных русских – потому что те, если верить заявлениям Геббельса, идут в Германию, пылая стремлением убить всех немцев, сжечь города, вырубить леса, а поля засыпать солью, чтобы на них не росло ни травинки, ни былинки. Но еще больший страх им внушали «свои» – черные жрецы СС, при первой возможности готовые принести их в жертву своему арийскому богу. Малейшая нелояльность, болезнь или ранение – и, исходя из логики фюрера, провозгласившего самоубийство нации, их, обнаженных, бросят на заляпанный кровью алтарь, чтобы, вскрыв острым ножом грудную клетку, вытащить на свет божий трепещущее сердце. А от этого умирают. Да и не были эти женщины в своем большинстве фанатичными нацистками-сатанистками, и при первом удобном случае поминали не нового арийского бога херра Тоффеля, а старого доброго господа нашего Иисуса Христа и мать его Деву Марию. И вот мир их рухнул в прах, а сами они оказались меж большевиками и черными жрецами, как между Сциллой и Харибдой.