Василий Криптонов - Гром гремит дважды [СИ]

Что привлекало во мне взрослую красивую женщину — я не знал. Не похоже было, будто она так встречает каждого ученика, попавшего в лечебницу, иначе тут было бы не протолкнуться, да и разговоры ходили бы повсюду — даже я, новичок, знал бы. Но про лечебницу говорили очень мало, и никаких намёков в разговорах я припомнить не мог.

Оставалось списать всё на «дух борца». Жёлтого дракона. Сейчас эта тварь затаилась. Не было ни боли, ни, соответственно, воспоминаний. Я опять остановился на одном месте, с которого не мог сдвинуться, как будто и память моя, пережив то, что открылось, решила отлежаться в лечебнице, поправить надломленное здоровье.

— Тебе, наверное, мало двух таблеток, — сокрушалась Ниу. — Я принесу ещё. Сегодня после отбоя принесу свою вечернюю…

Господи, такое чувство, будто она всё знает и специально давит на моё покалеченное, но всё ещё живое чувство вины! Да и откуда оно у меня взялось? Как будто эта чушь про «ты меня защитил, теперь я твоя девушка» что-то должна для меня значить.

С Яню не было никакой любви, никаких отношений. Она просто приходила и уходила, что-то отдавая и что-то беря взамен. Когда же я смотрел в глаза Ниу, то видел там желание чего-то гораздо большего, и вот это меня заставляло сохранять дистанцию.

А ведь ещё эта заколка… Но я-то думал, что, сделав подарок, вскоре исчезну. А вышло иначе.

— Не надо никаких таблеток, — резко сказал я. — Не вздумай. И не выходи после отбоя. Ещё не хватало, чтобы у тебя были проблемы.

Ниу кивала с удивительно покладистым видом. Можно было бы даже заподозрить, что мысленно посмеивается, мол, да-да, конечно, так я тебя и послушалась. Но Ниу, как я уже успел заметить, посмеиваться про себя не умела. Это была какая-то удивительно открытая душа, и потому мне сейчас было так нелегко с ней.

Ниу приносила вести «с воли». Я пропустил праздник перепрофилирования. Тао полез в борцы, против него вышел какой-то Фу, всего лишь с белым поясом. Первый раунд Тао закончил в глубоком нокауте, в себя пришёл уже в консерватории. Теперь, когда он не был должен борцам, они перестали с ним церемониться.

Навестить меня Тао не явился ни разу, а ведь считал меня другом. Впрочем, для меня так было только лучше. Никаких доверительных отношений я совершенно не хотел.

Я ждал выписки, как возможности, наконец, вернуться к «нормальной» жизни. Нет, я не сдался, просто хорошо понимал, что пребывание в лечебнице ни на шаг не приблизит меня к свободе. Скорее даже наоборот. Там, снаружи, я мог бы уже смотреть по сторонам и снова искать выход.

Всё закончилось, когда однажды ночью Яню, войдя в палату, застала меня не дремлющим, а приседающим на одной ноге, придерживаясь рукой за спинку койки. Она долго молча стояла в дверях, а потом грустно вздохнула и сказала:

— Избранные духами — люди пути…

Эта ночь была особенно жаркой. А утром я вышел из лечебницы, опираясь на один костыль. Вышел — и попал в ласковые руки воспитателей, которые бережно сопроводили меня в консерваторию.

— Надолго? — спросил я, прежде чем они захлопнули дверь.

— Отсидишь — узнаешь, — фыркнул тот, что с шокером.

Но второй внезапно посмотрел на меня с чувством, подозрительно напоминающим уважение, и сказал:

— Сутки.

Все сутки в консерватории я спал. Иногда просыпался, искал на ощупь ведро, после чего снова вырубался. Хотелось пить, но не настолько, чтобы поднимать из-за этого шум. Главное, что я, наконец, был один. Никто не голосил рядом, консерватория была пуста.

Наверное, следовало бы самому хоть немного покричать, чтобы создать у возможных слушателей впечатление, будто меня ломает. Однако я не сумел найти ни сил, ни желания. Плевать. Пусть думают, что я терплю мучения, стиснув зубы и не издавая ни звука. Тем более, что так оно и есть на самом деле.

Когда загремел замок, я зевнул и, придав лицу страдальческое выражение, подтянул к себе костыль. Встал, одной рукой держась за решётку, разделявшую камеры. Воспитатель снаружи терпеливо ждал. Хорошо хоть помогать не кинулся.

— Лекарство, — сказал он, протягивая мне картонный стаканчик.

— Угу, — кивнул я.

Торопливо запрокинул голову и позволил таблетке упасть на язык. Привычным движением перекатил её за верхнюю губу и выпил воду из стаканчика. Только после этого рассмотрел воспитателя. Тот же, что вчера сказал, какой срок мне полагается.

— Молодец, — сказал он, отобрав стаканчик. — Иди, работай.