Василий Криптонов - Гром гремит дважды [СИ]

Я попытался встать, но старик вдруг вцепился мне в руку.

— Кианг! — повторил он так, будто это имя должно было что-то для меня означать. — Ты охотишься за ним. Колдун.

Слово «колдун» царапнуло. Вспомнилось, как однажды — всего лишь однажды! — я оказался дома у того человека. Круги, пентаграммы, древние книги. И ледяное чувство понимания.

— Чернокнижник, — машинально поправил я.

— Здесь — да, там — колдун.

Старик вытащил из внутреннего кармана ветхой куртки сложенную карту, развернул её, ткнул пальцем в обведённое кружком здание.

— Тут, — сказал он. — Туда! — махнул правой рукой. — И туда. — указал вниз. Кианг, колдун. Сегодня уйдёт. Девять вечера. Слышать. — Старик коснулся пальцами уха.

— Мы говорим о Кузнецове? — уточнил я.

— Кианг! Да.

Что ты с ним будешь делать…

Старик всучил мне карту. Обведённое здание я узнал — заброшенный торговый центр. Двадцать минут отсюда. И чуть больше получаса до девяти вечера…

— А…

Я поднял голову и замолчал. Китайца рядом не было. Исчез, как в дурацком кинофильме.

Чёрт знает что.

Ну почему именно сегодня? Почему я не успел отключить этот телефон, сломать сим-карту? Между мной и нормальной жизнью оказался один единственный телефонный звонок.

Может, потому, что мне пока ещё рано сдаваться?

— Лей! — окликнули меня, когда я вышел из парка. — Ты так быстро ковыляешь. Далеко собрался?

Обернувшись, я увидел Настю. Улыбнулся:

— Это не по работе, Насть. Моё дело.

— Ага, — не стала спорить она. — Так и подумала.

Я вздохнул, держась за крышу своей машины.

— Ты ведь за мной поедешь, да?

— Как догадался?

— Дедукция…

— Куз-не-цов, — сказал я, открыв глаза.

Первое, что я увидел — лицо директора школы. Он смотрел на меня сквозь круглые очки. Смотрел так, будто не мог поверить в моё существование.

— Кузнецов, — повторил я и вдруг понял, что вспомнил родной язык.

— Что? — скривился директор. И, не дождавшись ответа, продолжил: — Я не думал, что такое возможно, однако правила есть правила. Я уважаю правила, на них стоит наш идеальный мир. Ты прошёл испытание, и теперь ты — борец школы Цюань. Не буду врать, что очень этому рад, но меня утешает одно: ты будешь карабкаться всё выше и выше, до тех пор, пока не сорвёшься и не переломаешь себе все кости.

Кости…

Они как будто только и ждали этого слова. Нога дала о себе знать тугой, тянущей болью. Я скосил глаза и увидел Яню, которая заканчивала накладывать гипс. Она почувствовала мой взгляд, подмигнула. Я опять лежал в больничной палате.

— У меня уже были сломаны все кости, — сказал я. — Твоими стараниями. Константин Кузнецов…

Я вспомнил имя, я вспомнил и лицо — лицо мужчины лет пятидесяти, с глубоко посаженными глазами и ранними морщинами.

— Ты бредишь? — резко спросил директор. — Или полагаешь, будто этот набор звуков должен мне о чём-то сказать?

— Кианг, — буквально выплюнул я ему в лицо.

И с удовольствием увидел, как изменилось это лицо.

— Откуда тебе известно это имя? — резко спросил директор.

Я промолчал. В голове совершенно прояснилось, и я подумал, что зря так рано себя выдал. Теперь эта змея успеет сбежать.

Но директор отчего-то не торопился ни бежать, ни убивать меня. Он ждал ответа. Я молчал. Директор прищёлкнул языком, явно разочарованный.

— Что ж, лестно, конечно, что ты назвал меня этим именем. И как минимум наивно с твоей стороны полагать, будто господин Кианг будет сидеть в таком месте, как это. Осталось выяснить, откуда ты вообще узнал его имя?.. — Директор покачал головой. — Полный сюрпризов мальчик. Нам ещё предстоит с тобой поработать. От души поработать…

Последние фразы он бормотал себе под нос, направляясь к двери. А я остался в полном недоумении. Яню вышла вслед за директором, унося таз и прочие принадлежности.

— Лей! — послышалось справа. — Это правда? Ты выдержал испытание?

Я повернул голову и увидел Тао. У него обе руки были в гипсе.

— Ага, — сказал я. — Скажи, а как зовут директора?

— Директора? — удивился Тао. — Господин Ган.

— А кого зовут Кианг?

— Не знаю, — удивился Тао. — Кого-то, наверное, зовут… Да какая разница! Ты теперь — борец?!

Он радовался. Забыл про все обиды, или, для разнообразия, сообразил, что я действительно пытался его спасти, а не унизить. Сейчас Тао, утрамбованный таблетками сердобольной Яню, готов был скакать от радости за меня.