Игорь Николаев - Крип

Гусеничный бронетранспортер несся по улице, высекая искры из мостовой стальными звеньями. Истошно выла сирена, хотя в том не было особой нужды - никому и в голову не пришло бы хоть как-то препятствовать Отряду. Наоборот, каждый - хоть пеший, хоть на колесах - спешил убраться подальше с пути машины под красным флагом СЭОК. Старенький двигатель глотал прометий и бурчал с ровной монотонностью, что характерна для испытанных, почтенных машин с ублаготворенным Духом внутри. Обычно команда старалась выезжать составом не менее пяти транспортеров разного калибра и назначения, плюс «БейнВульф» на случай, если все пойдет совсем плохо. Но в очередной раз бахнуло, на дело кинули резервный экипаж со штрафниками и новичками, всего десять человек плюс старший наставник. Большую Берту нельзя было причислить ни к новичкам, ни к проштрафившимся, однако других наставников на базе не оказалось, так что сбродников приняла она. Теперь предстояло как-то сообразить, как сделать дело и не убиться всем составом.

Внутри машины трясло и гремело. Берта машинально отмечала, чем заняты спутнички и прикидывала, каких неприятностей следует ждать. Каждый был при деле. Святой Человек, как обычно, молился в углу на коленях, прямо под написанным от руки плакатом «В жопу зло!» Плакат изрядно поистрепался, несмотря на то, что представлял собой лист прочного гибкого пластика. Немудрено, учитывая, что воззвание сменило уже три бронемашины.

Священник наоборот, не молился, деловито проверяя химический распылитель, обклеенный пергаментными свитками, как ежегодное письмо Золотому Трону о хорошем поведении - марками Экклезиархии. Штатный поп вообще придерживался мнения, что молитве следует предаваться лишь по завершению доброго дела, никак не раньше.

Плакса рыдал, елозя по грязной масляной физиономии пухлыми ладонями. С ним это случалось регулярно, штатный хим-огнеметчик боялся смерти во грехе, а еще больше - огня и кислоты. Грешник, невзирая на тряску, предавался любимому занятию, вышивая на красном светоотражающем жилете очередной символ. Берта не разделяла поверья, что надо поместить на снаряжении девятьсот девяносто девять священных молитвенных строк, то злотворные силы не заметят твою душу и есть шанс попасть в три процента переживших срок Послушания. Как уже троекратная послушница Берта могла ответственно сообщить, что почетная служба Очистки косила всех, не разбирая нашивки. С другой стороны увлечение вышивкой безобидно и богоугодно, а также надежно занимало мысли, что было со всех сторон хорошо.

Савларец задрал отсутствующий нос, являя граду и миру незаживающую язву, которую вынес со своих далеких рудников. Бывший каторжник, разумеется, никогда и близко не был к знаменитым Лунам, но всем рассказывал, что выполз на свет божий из самого глубокого подземелья. Все делали вид, что верили. Савларец явно старался впечатлить новенькую, но получалось, откровенно говоря, так себе. Та как обычно ушла в себя, глядя пустыми глазами сквозь мироздание, как будто видела что-то, неподвластное взорам простых смертных. Ну, или тронулась до потери связи с реальностью.

Девица вообще была головной болью наставников, при этом никто в точности не мог сказать - почему. Да, дикарка с какого-то варварского мира плохо владела нормальной речью, вначале не умела даже по-человечески молиться и ничего не понимала в обыденной жизни. Весь отряд добродушно ржал, пересказывая друг другу, как блондинка старалась в первый раз натянуть химзащитный комбез и противогаз. А еще «Олла» - так девчонка значилась в сопроводительных документах - была угрюмой букой, которая и с кем не дружила и даже не перекидывалась парой слов без крайней надобности. С другой стороны то, чего Олла не знала, тому быстро училась, молилась исправно, а нелюдимость - не порок. Грешник, например, вообще никогда ни с кем не разговаривал, общаясь исключительно жестами. Он считал недостойным осквернять вселенную, в которой пребывал Император, звуками ничтожной речи. Что же до снаряжения, то в Отряде правильному обращению с казенным имуществом учились быстро, как правило не дольше суток.

Бронетранспортер дернуло особенно сильно, так что Пыхарь закашлялся, подавившись дымом свой гнусной трубки, а Доходяга приложился головой сначала о кроншейн, а затем, на противоходе, о кислотный баллон. Сквозь броню опять донесся пронзительный вой сирены, которой Водила расчищал и так свободный путь. Берта вздохнула, крепче взялась за фиксирующий поручень. Вернулась мыслями к новенькой.