Дин Кунц - Избранные произведения. IV том [Компиляция]

— У тебя все в порядке? — спросила она.

— Да так себе…

— Что, неудачный день?

— В целом ничего. Был один неприятный момент.

Марти высвободился из ее объятий, чтобы обнять ее. Чувствовать ее близость для него непередаваемое наслаждение. Она такая теплая и крепкая, такая живая.

Неудивительно, что он любит ее еще сильнее, чем тогда, когда они познакомились в колледже. Совместные победы и поражения, годы ежедневной борьбы за место под солнцем были той благодатной почвой, на которой произрастала их любовь.

Однако в это время, когда эталоном красоты является молодость, Марти знает немало парней, которые бы удивились, услышав, что он находит свою жену еще более привлекательной, чем в девятнадцать лет, хотя ей уже тридцать три. Голубизна ее глаз такая же, как тогда, когда он ее встретил впервые; и волосы не стали золотистее, а кожа — более гладкой и упругой. Жизненный опыт, однако, придал глубину ее характеру. Сентиментальная по нынешним меркам, она иногда вся светилась каким-то внутренним светом, как Мадонна на полотнах Рафаэля.

Может быть, он слишком старомоден и романтичен, но он находит ее улыбку и огонек в глазах привлекательней наготы целого взвода девятнадцатилетних девиц.

Он поцеловал ее в лоб. Она спросила:

— Один неприятный момент? Что случилось? Марти еще не решил, должен ли он озадачить ее этими семью потерянными минутами. И вообще, лучше не драматизировать события, забыть этот странный эпизод, повидаться в понедельник с врачом и, может быть, даже пройти небольшое обследование. Если выяснится, что он здоров, то тогда то, что произошло с ним днем в его кабинете, может быть объяснено как некое досадное недоразумение. Ему не хотелось без нужды тревожить Пейдж.

— Ну же? — настаивала она.

Интонация, с которой она произнесла эти два коротеньких слова, не оставляла сомнений в том, что двенадцать лет семейной жизни исключали серьезные секреты, и не важно, какая у всего этого мотивировка.

Марти спросил:

— Ты помнишь Одри Эймс?

— Кого? А, ты имеешь в виду «Одного мертвого священника»?

«Один мертвый священник» — роман Марти, в котором Одри Эймс главная героиня.

— Ты помнишь, какая у нее была проблема? — спросил он.

— Она нашла в стенном шкафу своей прихожей повешенного священника.

— А что еще?

— Что, у нее была еще проблема? По-моему, мертвого священника вполне достаточно. Ты уверен, что не усложняешь сюжеты своих романов?

— Я серьезно, — ответил он, в душе удивляясь тому, что вынужден объяснять жене свои личные проблемы через призму переживаний героини детективного романа, которую он сам и создал.

Неужели разделительная черта между настоящей и выдуманной жизнью так же эфемерна и неясна, как она порой бывает для самого автора? И если это так, то написана ли об этом книга?

Хмурясь, Пейдж размышляла:

— Одри Эймс… А, ты, наверное, говоришь об ее отключках.

— Провалах памяти, — ответил он.

Это состояние описывается в психологии как серьезный случай раздвоения личности, диссоциации. Больной может гулять, посещать различные места, разговаривать с людьми, заниматься разнообразной деятельностью — и при этом казаться абсолютно нормальным. Однако позже, находясь в состоянии затемнения сознания, в каком-то глубоком сне, он не может припомнить ни где он был, ни что он делал. Это может длиться несколько минут, часов или даже дней.

Одри Эймс заболела внезапно, в возрасте тридцати лет. Причиной возникновения болезни могли стать сидящие где-то глубоко в памяти воспоминания детских обид, которые вдруг всплыли более чем через двадцать лет, и она отреагировала на это подобным образом. Она была уверена, что убила священника в состоянии диссоциации, хотя, несомненно, это сделал кто-то другой и просто запихнул его в ее стенной шкаф. Вся эта странная история с убийством уходила, таким образом, корнями в ее детство, в то, что случилось с ней тогда, когда она была маленькой девочкой.

Вместо того чтобы пускать пыль в глаза и заниматься очковтирательством, притворяясь чудаком, и этим зарабатывать себе на жизнь, Марти слыл уравновешенным и спокойным, а его добродушие и веселость напоминали беззаботность и беспечность наркомана, принявшего транквилизаторы. Вероятно, поэтому Пейдж все еще улыбалась ему и никак не хотела воспринимать его слова всерьез.

Она встала на цыпочки, поцеловала его в нос и сказала:

— Ты забыл вынести мусор и теперь собираешься заявить, будто причина этому твой нервный срыв, вызванный давнишними и тщательно скрываемыми тобой обидами, нанесенными тебе в шесть лет. Марти, Марти, как тебе не стыдно. И это при том, что твои родители прекраснейшие люди.