Константин Калбазов: Кентарх [litres]

– Михаил, ты вовремя. Переговоры с императором зашли в тупик. Варанга не желает его оставлять. Они удерживают Большой и Буколеонский дворцы. Готов повторить то, что уже однажды проделывал?

– Ситуация не совсем похожа. Тогда была ночь. Сейчас только вечер.

– Не важно. Тогда им мешало пламя. Сейчас будет мешать дым, – пожав плечами, возразил Алексей.

Ну конечно. Ему-то плевать. Это Михаилу жизнь каждого из воинов дорога. А этому сотней больше, сотней меньше, разница невелика.

– А чьи тагмы стоят в Буколеоне? – поинтересовался Романов.

– Это имеет значение? – вздернул бровь Татикий.

– Если там тагма примикирия Антипа Тарханиота, то я мог бы попробовать решить дело миром.

– Да. Я помню. Там, кажется, служат твои друзья. Ну что же, глупо отказываться от имеющихся возможностей. Но не затягивай, – распорядился Алексей.

– Слушаюсь, – легкий приличествующий поклон, и Михаил направился к лестнице.

Спустившись на уровень стены, отдал приказ центурии сосредотачиваться в башне, выпроводив оттуда остальных воинов, чтобы не мешали. Ну и готовиться к бою. Арбалетчикам распределиться по бойницам. Словом, все как всегда. Сам же, вздев над головой белый носовой платок, с которым никогда не расставался, направился в сторону башни, занимаемой варягами.

Останавливать его или спрашивать, кто таков, оставшиеся верными императору воины не стали. Вместо этого дубовая дверь отворилась, и его беспрепятственно пропустили внутрь. Где он тут же оказался в объятиях Немого, получившего свое прозвище из-за потери способности говорить. Господи, а радости-то сколько в его глазах. Тут же посыпались тумаки по плечам и спине, сопровождаемые радостным гомоном.

А вот Михаилу было совсем не радостно. Именно его дружина оказалась на первой линии. И именно с ними ему и предстояло драться. Ч-черт! Но, может, все же получится договориться.

– Я вижу, Комнин вновь призвал тебя, Маркус, – произнес вышедший к нему Ларс Аструп.

– Да, это так, ярл.

– Я горд, что когда-то не ошибся в тебе, принимая в нашу семью. Как, братья, радует нас наш младший брат?

– Еще бы.

– А уж Сьорену-то так и вовсе можно расхаживать с гордо поднятой головой, – задорно произнес один из воинов.

– А что? Имеет право. Вон каков воспитанник. Мало того что в командиры выбился и турки при его имени обделываются, так еще и ни одно горячее дело без него не обходится, – поддержал другой.

Сам Сьорен, поздоровавшийся с Михаилом, с нарочитой скромностью отошел в сторонку, мол, я-то что, вот Романов это да, молодец. Но видно, что гордость его прямо-таки распирает. Словно они сейчас и не находятся по разные стороны.

– Ярл, на стороне Комнина вся гвардия и армия. Флот тоже примкнул к заговорщикам и перекрыл выходы из всех гаваней. Вы сможете только подороже продать свои жизни, но одолеть их у вас не получится. Я не знаю, что решит Антип, но победить вы не сумеете. Если озвучите ему свою волю, то и он ничего поделать не сможет.

– А он уже и не сможет, – пожал плечами Ларс. – Мы отстранили от командования наших примикириев и взяли все в свои руки.

– Значит…

– Нет, не значит, сынок. Они хотели предать императора и примкнуть к заговорщикам. Варанга осталась верна своей присяге. Мы будем защищать императора.

– Вам не выстоять.

– Мы привыкли честно торговать своей кровью и хотим оказаться за одним пиршественным столом с Одином.

– Вы христиане.

– Одно другому не мешает. Мы будем верны своему слову.

– Ярл.

– Ты не присягал Никифору. Твой господин Комнин. Поэтому ты останешься верным присяге.

– Вы моя дружина.

– И мы проклянем тебя, если ты нарушишь свою клятву. На этом все, сынок. Иди и выполняй свой долг. И выполняй его как должно, – выставив руку и обрывая возражения, готовые сорваться с языка Михаила, произнес ярл.

Немой легонько толкнул его в плечо. Приложил ладонь к своей груди. Потом к груди Романова. Задорно подмигнул и подтолкнул в сторону двери. И вновь со всех сторон посыпались дружеские тычки, заверения в дружбе и в том, что они непременно встретятся в чертогах Одина. Христианство оно для крестьян, воинам пристал свой рай. Два бога уж как-нибудь договорятся.

Так и вытолкали Михаила в дверь, напутствуя его самыми добрыми пожеланиями. Он же с комом в горле, на негнущихся ногах направился в сторону башни, занятой его пограничниками. Но уже через десяток шагов замер. Постоял несколько секунд. Глянул через плечо в сторону своей семьи.