Михаил Михеев - Похитители принцесс

Хорошо еще, команда этого корыта (хотя данное определение и выглядело «Касатке» невероятно щедрым комплиментом) оказалась все же не робкого десятка, да и моряки, как ни крути, были опытные. Сумели пройти по самому краешку шторма, благодаря чему все потери ограничились сорванным парусом, и уйти сюда. Теперь оставалось только ждать, благо удобная бухта, позволяющая отсидеться без риска для жизни и здоровья, нашлась быстро.

Ветер сюда не попадал. Ну, почти не попадал. Узкий, извилистый пролив между кучей островов словно отсекал бухту от моря, превращая ревущий шторм в легкий бриз. Ну а если что-то все же случится, утонуть в любом случае окажется затруднительно. Бухта мелкая, «Касатка», даже коснувшись килем грунта, все равно оставит половину надстроек над водой. Жить можно, в общем.

Правда, удобство этой бухты оценили не только незадачливые путешественники – город, раскинувшийся на ее берегах, был уже довольно стар. Торн навскидку оценил его возраст лет в пятьсот-шестьсот, не меньше. И это был красивый город – сложенный из белого известняка, вольготно раскинувшийся на склоне невысокой горы, он, казалось, ниспадал в море. С расстояния, на котором находилась «Касатка», невооруженным глазом были не видны ни грязно-серые подтеки на стенах, ни трещины, оставленные временем, ни узенькие, не блещущие чистотой улочки. Со стороны город казался молочно-белым и, наверное, в свете заката окрашивался в нежно-розовый цвет. Увы, но наблюдать эту картину не представлялось возможным – небо было затянуто тучами, и солнечные лучи почти не пробивались сквозь плотный темно-серый покров. И все равно, даже сейчас город был красив.

Самым положительным, на взгляд оборотня, был тот факт, что, несмотря на слабый вроде бы ветер, в бухте ощущалось довольно сильное волнение. И если «Касатку», обладающую немалой массой, раскачивало неприятно, но все же терпимо, доставляя лишь незначительное беспокойство, то для утлых лодок, теснившихся в гавани, такое волнение представляло немалую опасность. И хвала богам, а то ведь сразу полезли бы на палубу всевозможные торговцы, пытающиеся сбыть заезжим путешественникам всякую экзотическую дрянь, от красивых раковин и местных фруктов до дизентерии и чумы. Проверено опытом, равно как и то, что от этой саранчи можно избавиться только одним путем – вышвырнуть их всех за борт.

Впрочем, и без них пришлось кое-кого искупать. Если конкретно, то помощника капитана, решившего приударить за Элкой. Та лишь хихикнула, в своей обычной манере позволяя ухажеру распускать хвост, но когда вообразивший себя неотразимым герой-любовник попытался галантно положить девушке руку на талию, рядом словно бы из ничего материализовался ее старший брат. Ну, легенда у Торна с Элкой была такая, очень удобная, кстати.

Незадачливый морячок отправился за борт так быстро, что вскрикнуть успел только оказавшись под водой. Получившийся «бульк» звучал неубедительно, и на том все, может статься, и закончилось бы, ибо «брат» был в своем праве, но остальная команда почему-то обиделась. Кое-кто даже за подручные предметы вроде багров и весел хвататься начал. Пришлось их отправить следом за фыркающим, как дельфин, товарищем, а остальным просто навалять. Так, слегка, чтобы жизнь малиной не казалась. А потом пообещать капитану килевание на пару оборотов и в доказательство осуществимости своей угрозы на его глазах голой рукой разбить вдребезги какую-то хреновину, непонятную не слишком разбирающемуся в морском деле Торну, зато внушительную на вид и сделанную из крепкого дерева. В результате Торна начали бояться, и все его приказы исполнять по команде «Бегом!», что, в принципе, оборотня вполне устраивало.

Сейчас Торн, настроение которого было достаточно далеким от идеального, бесцельно бродил туда-сюда по мокрой палубе корабля. Ему не нравилось вынужденное бездействие – он, вообще, был из тех людей, которые если уж принимают решения, пускай даже решения эти отнюдь не всегда продуманы, идут вперед решительно и упорно. И пускай такие решения далеко не всегда верные, однако, с другой стороны, очень часто, особенно в критической ситуации, лучше быстро сделать хоть что-то, чем неделю обдумывать свой ход и начинать шевелиться, когда поздно уже что-либо менять. Именно эта привычка – вкупе с некоторым талантом и умением в случае нужды абсолютно безразлично относиться как к своей, так и, за редким исключением, к чужим жизням – стала для Торна причиной многих побед и поражений. Увы, сейчас привычка к действию порядком отравляла его жизнь. Однако крик сигнальщика, разнесшийся по кораблю, живо развеял навалившиеся, было, тяжкие думы.