Эдгар Грант: Сингулярность

Глава МНБ со своим ведомством оказался в самой гуще этих событий. Он понимал, если не предпринять кардинальных мер, то очень скоро прольется первая кровь. И неважно, кто выстрелит первым. Разъяренная толпа во всем будет винить власть, и с огромным количеством стволов, находящихся у населения, ситуация может быстро скатиться в хаос. Волна насилия захлестнет страну, остановится торговля, начнут закрываться производства, прекратят работу экстренный службы, транспорт. Такой сценарий уже прорабатывался на моделях и считался вполне вероятным в случае серьезной эпидемии или кибератаки на критическую инфраструктуру государства, но чтобы народ толпами повалил на улицу из-за попытки смещения Президента... Такого предположить никто не мог.

Видя, как ситуация в стране стремительно раскручивается в самом неблагоприятном направлении, Бэйтс иногда ловил себя на мысли, что это, похоже, заслуженное наказание, посланное Господом за грехи, совершенные Америкой за последние несколько десятилетий.

– Твою мать! – выругался он вслух, глядя в окно вертолета на мигалки полицейских машин, в несколько рядов перекрывающих улицы, ведущие к правительственному кварталу Вашингтона.

– Рон? – вопросительно посмотрел на него сидящий напротив Генерал нацгвардии, с которым они делали вечерний облет города.

– Прошло меньше суток, а у нас на руках полноценный кризис, – глава МНБ оторвался от окна и откинулся на спинку кресла.

– Это еще не кризис. Ты же помнишь вечерний брифинг. В центральных штатах творится вообще черт знает что. Там местные парни похватали стволы и уже контролируют целые кварталы.

– Как такое вообще у нас возможно? Какого хрена они взбесились? Ведь попытка переворота провалилась, а на Европу, я уверен, американцам насрать. Большинство не знает даже, где она расположена.

– А чему ты удивляешься? Уровень жизни в последнее время заметно падает. Да я это и по себе чувствую. Я двузвездный генерал* нацгвардии (*Эквивалент звания генерал-лейтенанта) с вполне приличной зарплатой, но купить на нее могу вполовину меньше, чем десять лет назад, когда я руководил отделением полиции. И знаешь что самое противное? Сегодня утром я проснулся и тоже понял, что надо что-то менять. Я каждый день по ящику вижу холеные напудренные рожи зажравшихся деляг с Уолл-Стрит, долбаных брокеров, юристов, финансистов, которые сделали бешеные бабки на спекуляциях с нашими деньгами. Из воздуха сделали, чужими деньгами рискуя, понимаешь. Нашими деньгами. Сами ни цента своих бабок не вложили. А теперь они катаются с грудастыми телками на крутых авто, на яхтах кайфуют, летают на частных самолетах. И самое хреновое то, что наши СМИ крутят эти картинки постоянно, как бы давая понять, что работяга, простоявший смену на конвейере за 10 баксов в час, – полный лузер и дерьмо собачье. Я уже не говорю про политиков, – шеф полиции бросил извиняющийся взгляд на Бэйтса. – Народ очень зол на то, как живет Америка, на Вашингтон. То, что сейчас происходит, должно было случиться. Не сегодня так завтра или через месяц, или через год. Америка превратилась из страны равных прав и возможностей в страну господ и плебеев.

– Насчет наших СМИ ты прав, – согласился Бэйтс. – Эти шакалы просто жируют на плохих новостях и чужом горе, заливая страну потоками грязи. Если бы не они, люди были бы гораздо спокойнее. Я и сам дергаюсь сегодня все утро. И люди мои какие-то нервные, злые.

– Я вот что тебе скажу, – устало вздохнул генерал. – Здесь давно надо наводить порядок. Наша демократия превратилась в навозную кучу, в которой копошатся жирные черви вроде промышленников, банкиров и политиков из Конгресса, которые обслуживают их интересы. Им насрать на Америку, им насрать на американцев. Они работают на себя и живут в каком-то отдельном от всей страны, созданном специально под них мире. Ты не обижайся, но вашингтонская верхушка превратилась в какую-то самоподдерживающуюся структуру, не зависящую от остальной Америки. У нее одна цель – как можно дольше продлить свое существование. Народ это видит. Не надушенные педерасты из банков, бирж и адвокатских контор, а народ – те, кто встает в пять утра, чтобы обработать поля или сменить своих товарищей у конвейера, производящего тачки, которые они никогда не смогут себе купить. Так чему ты удивляешься?

– И давно у тебя такие мысли?

– Давно, недавно. Какая разница. Главное, так думаю не я один. В армии настроения похуже будут.