Андрей Жвалевский - Мастер сглаза

«А это идея, - подумал я, - пошарю-ка я вокруг. Вдруг он тут рядом ошивается? С него станется».

Я заставил себя подняться (рубашка была мокрая) и дойти до кухни. Там я выпил всю воду из фильтра, лёг на линолеум и закрыл глаза.

Начал я всё-таки с самостраховки. «Отбойником» хорошенько обработал ближайшее будущее горящего здания. Хотел было потушить пожар, но не стал - не стоит отвлекаться на следствие, когда есть возможность справиться с причиной.

Нужно было разыскать Емельку-«топора».

Через десять минут я очень хорошо понимал Гарика, который не любил устраивать удалённый «поиск в эфире». Это довольно утомительно. Сначала преодолеваешь барьер, чтобы попасть внутрь чужого мозга, потом - чтобы выбраться из него. Мысли некоторых попадаются часто, а другие словно уворачиваются от тебя. Но хуже всего - каждый раз ты на мгновение растворяешься в чужом сознании, теряешь своё «я». Мне пришлось даже пару раз Делать перерывы, чтобы убедиться, что я не стою на улице, не глазею на пожар и не думаю о сгоревшей заначке в книге Михаила Зощенко.

В третий или даже четвёртый заход я его нашёл.

Это было особое, чётко выделяющееся на общем фоне сознание. Этакий прожектор на фоне карманных фонариков. Луч его периодически вспыхивал. Даже не понимаю, как я сразу не заметил такое роскошное световое шоу. Должно быть, Емеля и тут был в сопровождении компенсатора.

Впрочем, это было уже неважно. Пора было с этим заканчивать.

Наверное, это выглядело глупо, но я вломился в мозг Емельяна Павловича с криком «Ура!».

Теперь это не только свет, но и звук. Высокая нота. Флейта. Он режет уши так же нестерпимо, как и прожектор - глаза. Чтобы помочь себе, продолжаю орать.

И желаю, проклинаю, желаю. Меч и щит, «топор» и «отбойник» сменяются мгновенно. Он отвечает. Это страшно, когда сталкивается ненависть с ненавистью. Это впечатляет, когда сходятся Мастер Сглаза и Мастер… Как мне называть его? Он достоин ненависти, значит и уважения.

Пусть будет Мастер Силы.

У меня не вышло напасть внезапно. Моему противнику помогают. Очень ловкий у Мастера Силы компенсатор. Его щит абсолютно синхронизирован с действиями «топора». Такое чувство, что…

Я обрушиваю серию ударов (взрыв машины, толчок в спину, спазм сосудов) и убеждаюсь в своей догадке. Это не компенсатор. Это сам «топор». Он тоже прошёл мою стадию - обретение альтернативных способностей.

Звук флейты становится всё выше, от света слезятся глаза. Я знаю, что мы оба дошли до предела. Я бросил все силы на эту дуэль, и если Мастер Силы сможет сейчас отвлечься… Но он не сможет.

Поразительное дело: я дерусь на грани возможного, фантазия, по-моему, уже за гранью (динозавры какие-то!), но часть сознания совершенно безмятежна. Пытаюсь задействовать и этот резерв, но не могу. В этой части можно только думать, только возводить логические построения.

Мой «отбойник» блокирует выпад - взрыв газа. «Идиот, - думает моя логическая часть, - у нас электрические плиты». Сражающаяся часть ничего не думает. Она плавится и дымится, но продолжает проклинать, желать, проклинать. Наверное, так чувствуют себя специалисты восточных единоборств. Их тела двигаются сами, а сознание всего лишь отрешённо наблюдает за этим кровавым танцем.

Ладно, раз у нас появился участок чистой логики, будем думать чисто логически. Наверняка «топор» знает, что газа у нас в доме нет. Он хорошо подготовился. Должен знать. Стало быть, и он выкладывается по полной. Выхода два: ждать, кто первый сломается, или обострять. Тут и без логики понятно - я долго не протяну.

Но я на пределе.

«Следовательно, - говорит мне бесстрастная моя часть, - нужно за эти пределы выйти».

Я вкладываю всю силу в последний удар, а когда сила заканчивается, добавляю страх из пяток, воздух из лёгких, слезы из глаз, кровь из жил.

Мой «топор» вдребезги разносит ненавистный прожектор.

Его флейта в клочья разрывает мои барабанные перепонки.

– Андрей Валентинович?

Я открываю глаза, но молчу.

Я в больничном боксе. Одноместном. Надо мной стоит подполковник Минич.

Не удивляюсь. Пожар должен был попасть в разряд экстраординарных и, соответственно, попасть в поле зрения подполковника.

– Ваши документы сгорели, - продолжает Сергей Сергеевич, - но не составляло труда догадаться, кто именно тот единственный пострадавший.

Странно, что я сам не сгорел. Видимо, какой-то резерв всё-таки работал на самосохранение.