Андрей Рымин - Вслед за Бурей. Дилогия (СИ)

— Поднимайся. Поможешь, — грубо бросил мальчишке Кабаз.

Лисек, будто не слыша приказа, продолжал жаться к борту долбленки, тараща глаза на охотника — даже всхлипывать перестал, так боялся «Вархана». Пришлось Кабану, ухватив паренька за грудки, самому его на ноги ставить. Получилось. Мальчишка поднялся и даже слегка подсобил с челноком.

Вскоре, прочертив по песку борозду, лодка достигла воды. Бывший пленник и нынешний молча плыли вдоль берега к югу. Инга же, не меняя ссутуленной позы тихо скулила, уткнувшись в ладони лицом. По мере увеличения расстояния, отделявшего челнок от Безродной, плач рыбачки постепенно стихал. Вскоре стенания девки окончательно канули в тьму за кормой, и Лисек, скопив невеликую толику храбрости, решился осторожно спросить:

— А куда мы плывем?

— На пустой островок, — оторвался от горьких раздумий Кабаз. — Тот, что напротив южной косы. Будешь там жить.

— Не буду… Помру я там, — обреченно вздохнул паренек. — Но лучше уж так.

— Не помрешь. Я тебе еду привозить стану, — обнадежил мальчишку охотник. — Если глупостей сам не наделаешь, выживешь. Главное, бежать не пытайся. Сиди тихо и жди, когда Инга остынет. Может быть, и простит. Ты ее не насилил, и вообще…

— Инга… это Марика что ли? — удивился мальчишка. — Не, она не простит. Такие прощать не умеют.

Чажан обреченно вздохнул, но уже миг спустя резко выпалил:

— Может, все же отпустишь? Подгребем к берегу — ты туда, а я дальше? У вас лодок много.

— Не пойдет, — недовольно буркнул Кабаз, осознавший, что сболтнул сейчас лишнего. — Никто не должен знать, что мы здесь. Так что и думать забудь.

— Я никому не скажу, — то ли с детской наивностью, то ли в хитром притворстве пообещал паренек.

— Скажешь, еще как скажешь. Вот, начнут с тебя Мирты, или Варханы шкуру драть, так сразу и выдашь нас. Никуда я тебя не пущу. И хватит об этом.

Лисек горько вздохнул, понимая напрасность дальнейшей мольбы, и то недолгое время, что занял остаток плавания, прошли уже в обоюдном молчании. Настроения для разговоров не было ни у одного, ни у другого. Мальчик и юноша слишком много сегодня потратили сил и эмоций.

Когда лодка наконец уткнулась носом в песок, и люди ступили на берег крошечного островка рассвет уже подбирался к границам Долины. На востоке край неба еще не алел, но уже прояснялся. Темнота отступала, и возвращавшейся видимости уже вполне хватало, чтобы в подробностях разглядеть будущий «дом» Чажана.

Продолговатый клочок суши достигал в длину сотни шагов, но вот вширь расходился скромнее — двадцать-тридцать, не более. Середину покатого островка покрывала пожухлая поросль трав вперемежку с колючками. Ни единого захудалого деревца, или даже куста не прижилось на этом кусочке земли. Или даже вернее песка. Унылое пустынное место. Для изгнанника — самое то.

Осмотревшись, Кабаз еще раз наказал Лисеку не пытаться удрать и, спихнув лодку на воду, вновь забрался в долбленку. Отплывая, охотник неожиданно вспомнил о чем-то. Дал обратный гребок, замедляя ход и, махнув пареньку, прокричал:

— Эй, малец! А тебе лет-то сколько?

— Да двенадцать, кажись, — отозвался Чажан. — Дни давно не считаю. Мож, одинадцать еще.

— Пусть уж будет двенадцать, — утвердил возраст пленника родич. — Это много — почитай взрослый. Чуть-что совесть сильно не взвоет. Ты учти, не послушаешься — пеняй на себя. Поймаю на большом острове — убью.

Сказав это, Кабаз снова взялся за весла, и, уже не смотря на мальчишку, мощными гребками погнал челнок обратно к пляжу, туда, где оставил Ингу.

Добравшись до места, охотник убедился, что за время его отсутствия здесь мало, что изменилось. Рыбачка перестала плакать, но продолжала подпирать лицо руками, ссутулившись и подобрав колени к животу. На появление Кабаза Инга никак не отреагировала, и тот, решив ее не трогать, с натугой поволок долбленку к зарослям.

«Пускай придет в себя, тогда поговорим.» — подумал про себя Кабан, а вслух сказал:

— Тебе поспать бы. Если что, я возле лодок.

Ответа не было. Зато явилось солнце, и первые лучи погнали по воде блестящую дорожку к острову. Приятное тепло достигло кожи юноши, напомнив враз, что все подвластно смене. День изгоняет ночь, свет — тьму. Придет пора и их с рыбачкой счастья. Кабаз зевнул и развернул ход мыслей к вещам простым, таким как сон и мягкая трава под головой.

Все-таки боги наделили рыбачку воистину несгибаемой волей и сильным характером. К вечеру Инга почти отошла от случившегося, а на следующий день даже смогла найти в себе силы объясниться с Кабазом. С грустью в голосе, но уже без истерик и слез, Безродная рассказала охотнику про убийство супруги Шаргаша. Кабан только слушал и головой качал, не смея прерывать исповедь.