Алексей Калинин - Пароль

Эти твари не сломают его! Он пойдет до конца!

Перед глазами всё плыло. Казалось, что Кирилл смотрит на мир через загрязненное матовое стекло. Краски весны теряли свою изумрудность, кусты становились блеклыми пародиями на пышноцветье. Звуки природы то прорывались через пылающие ушные раковины, то становились тихими и неразборчивыми. Веселый гомон коричневых воробьев показался Кириллу какофонией оркестра, а вот хриплое карканье вороны едва прошло через заложенные каналы.

Полосатый судья шел впереди, втянув голову в плечи. Он всё также ждал выстрела, а того всё не случалось. Выстрела не было и человек с красным лицом шел за ним. Падал, поднимался и опять шел.

Вскоре они добрели до здания санатория. Опять никого — даже захудалого охранника, который мог бы остановить Кирилла. Судья ещё успел подумать — неужели в самом деле этого утырка ждут? Неужели он зайдет в здание?

— Ты это, останься здесь, — прохрипел Кирилл.

Горло напоминало пустыню Сахару. Саднило и царапало.

— Я могу проводить, — неуверенно сказал мальчишка.

— Тебе ещё рано умирать… Вали отсюда и никогда не заходи во Вселенную, если не хочешь закончить также, как те, в черном, — Кирилл схватился за ручку двери и стиснул губы, чтобы сдержать стон.

Ручка была сделана из раскаленного металла, словно болванку только что вытащили из горна и дали подержать Экзекутору. Кирилл не отдернул руку, удержал на месте. Он чувствовал, как спину сверлит взгляд мальчишки-судьи, как каждое движение оценивают зрачки камер. Он не был героем, но и слабаком никогда себя не считал.

Судья пошел прочь. Сначала ноги двигались неуверенно, а потом, с каждым шагом, всё быстрее и быстрее. Он выбежал с территории санатория с такой скоростью, словно надеялся обогнать пулю снайпера. Дальше судья мчался сломя голову. Жить-жить-жить – отзывалось в топоте. Выстрелов в спину не было…

Кирилл хмыкнул, наблюдая за мальчишкой. Покачал головой и дернул за ручку. Дверь открылась легко, как будто только и ждала толчка Экзекутора. Наверное, с таким же рвением распахиваются ворота ада, приглашающие грешника занять положенное место для получения вечных мук и прочих прелестей Преисподней.

— Добро пожаловать, мой любезный друг! — раздался голос Михаила Анатольевича, когда Кирилл переступил порог. — Мы вас уже заждались… Будьте добры проследовать на второй этаж, я как раз поставил греться чайник…

Кирилл приметил на стене черную коробочку громкоговорителя. Возможно, именно из такого с ним в своё время общался Потрошитель, когда Экзекутор отправился на ликвидацию…

Впереди была лестница с перилами. Почему Михаил Анатольевич не встретил его на первом этаже? Или не вызвал лифт…

Раненная нога почему-то отказалась сгибаться, чтобы поднять тело на ступеньку вверх. Ей было хорошо и в выпрямленном состоянии. По крайней мере, так она не горела жарким огнем, словно её опустили в раскаленную лаву. Кирилл сделал ещё одну попытку, но снова безрезультатно. Пришлось навалиться на перила и забросить непокорную часть тела на ступень.

Ещё раз…

Ещё…

Он понимал, какое жалкое зрелище представлял со стороны, но ничего не мог поделать. Оставалось заползать дальше. Сжимать зубы до скрипа и ползти…

Веселенькие цветочки по бокам лестницы должны поднимать настроение у отдыхающих, вот только у Кирилла настроение было ниже плинтуса. Цвет настроения черный…

Ещё раз закинуть ногу, перевалиться, шагнуть. Ещё…

Испарина выступила на коже лба. Едкие, как кислота из шариков пейнтбола, капли пота стремились выжечь глаза. Кирилл смахнул их тыльной стороной ладони.

Вот и второй этаж. Коридор радостно приглашал расположиться в одной из комнат. Приглашал отдохнуть, выспаться

(умереть)

набраться сил. Кирилл поклялся себе, что когда всё закончится, он обязательно выберется вместе с семьей в один из похожих санаториев и отдохнет на всю катушку.

Он должен выбраться…

Через три двери от лестницы послышалась музыка. Песня из кинофильма «Неуловимые мстители».

Бьют свинцовые ливни,

Нам пророчат беду,

Мы на плечи взвалили

И войну, и нужду.

Кирилл двинулся на звук. Он приволакивал ногу, держался за выкрашенную синей краской стену. Перед глазами расплывалась картинка, приходилось то и дело смаргивать. Наводить фокус.

Громыхает гражданская война

От темна, до темна,

Много в поле тропинок,