Александра Лисина - Каратель [СИ]

Насчет изнанки я тем более не волновался – места перехода через барьер не видели даже маги, не говоря уж о простых людях. На открытом пространстве я на изнанку никогда не уходил. Всегда выбирал места поукромнее. Да еще тщательно проверял окрестности перед уходом, поэтому был уверен – никто не мог уличить меня в том, что я шайен.

Изя тоже вел себя безупречно. И в башне целителей, и после.

Пакость?

Маловероятно, потому что после неудачи в коллекторе даже она старалась соблюдать конспирацию.

Улишши?

Нет. Малышня учла свои прежние ошибки, да и в резиденцию я их ни разу с собой не брал.

Но тогда что же насторожило лессу? Что вообще такого могла заметить юная, неопытная, недавно выпустившаяся из учебного заведения целительница, которая даже год в Ордене не успела отработать?

Выбравшись на совершенно пустой, погруженный в серо-зеленую хмарь перекресток, я задрал морду к небу, старательно принюхался и, безошибочно отыскав витающий в воздухе аромат серебра, смешанный с отчетливым привкусом фэйтала, свернул налево.

Хм. Кажется, карета направилась к выезду из Старого города? Необычный выбор для мага. Но это и к лучшему. Там мне все знакомо даже лучше, чем в фешенебельной части города.

Ун через двадцать меня настигли примчавшиеся на зов улишши, и я тут же отправил их вперед, чтобы в случае необходимости помогли Пакости и заодно разведали обстановку. Спешить после этого тем более стало некуда, поэтому я бежал по-прежнему ровно, неторопливо, продолжая при этом напряженно размышлять.

Но как я ни теребил чужую память, как ни пытался отыскать собственную ошибку, ничего толкового на ум так и не пришло. Единственное, что я предположил, это то, что лесса Майена обладала каким-то особенным даром, который позволял ей видеть то, что было недоступно, скажем, Максу, улишшам или мне. Тогда же я припомнил, что и Пакость каким-то образом узнавала меня в любой личине. Но был ли это запах, тембр голоса или какие-то совсем уж тонкие материи, мы понять не смогли. Даже хотели поспрашивать по этому поводу Шэда, но тот сперва долго не приходил, а потом оно как-то подзабылось.

Не успел я подумал о сборщике душ, как по изнанке пронесся легкий ветерок, а из-за спины, как по заказу, раздалось насмешливое:

– Здравствуй, Олег. Ты меня искал?

Я обернулся и задумчиво махнул хвостом.

«Не то чтобы… просто вспомнил, что не успел кое о чем спросить в прошлый раз. Подскажешь по старой памяти?»

– Вообще-то мог бы и сам догадаться, что у тебя остается общего в разных личинах.

«Да? И что же?»

– Аура, – тихонько фыркнул сборщик душ. – Вернее, та ее часть, которую целители называют зерном.

«Что это еще за штука такая?» – насторожился я, а Изя озадаченно щелкнул зубами.

– Это основа. Самая суть. То, что не меняется в человеке от рождения до самой смерти. Собственно, аура может быть разной, в зависимости от того, здоров ты или болен, полон сил или истощен. Она может быть шире или уже, ярче или бледнее. Она меняется по мере того, как человек растет и взрослеет. В то время, как он испытывает эмоции. Когда он злится, огорчается или радуется. Но особенно она сильно меняется, если у него вдруг открывается магический дар. Или же, наоборот, если этот дар по каким-то причинам угасает. Аура подвижна, Олег. А вот зерно – нет. Поэтому именно с него снимаются отпечатки для создания именных меток. На него же создается привязка к сложным и особо опасным артефактам. И именно на его состояние ориентируются целители, если от остальной ауры ничего не осталось. Кроме них и специальных артефактов зерно, если ты не знал, никто не видит.

«Мля-а…» – протянул я, быстро додумав все остальное.

Это что же получается, девчонка заметила неладное, когда попыталась меня вылечить?! Поскольку я был истощен, а от ауры, вполне вероятно, ничего не осталось (Ули просто не успел ее восстановить!) то юная лесса, твердо вознамерившаяся вернуть меня к жизни, обратилась именно к зерну. И вот тогда-то заподозрила, что с «мастером Шалом» что-то не то.

Конечно, она была совсем еще неопытной целительницей, поэтому, скорее всего, засомневалась, в первую очередь, не во мне, а в себе. Постеснялась сразу обратиться к магистру, чтобы в случае ошибки ее не подняли на смех. Наверное, поэтому так тщательно меня осматривала. Проверяла. Пыталась понять, в чем дело. Но поскольку мастер Шал крайне редко к ней обращался за помощью и ни разу не был ранен настолько тяжело, чтобы лесса увидела его зерно в полной мере… естественно, она засомневалась! И само собой, предпочла смолчать, чтобы и без того презирающий ее, грубый, не склонный к сантиментам каратель не уничтожил окончательно ее и без того скромную репутацию.