Андрей Царев - Конец игры

Магазин этот, «Охотник», располагался на первом этаже пятиэтажного дома. Стандартная такая серая «Хрущевка», на балконах белье висит, на лавочках старушки сидят, все как и должно было быть. Вход с обратной стороны, отдельная лестница с железными перилами, большие красные буквы «Охотник», и в окне фотография крутого охотника в ковбойской шляпе с «ремингтоном» на фоне гор. «Ремингтон» покупать меня жаба задушит, а вот «мурку» двенадцатого калибра я бы взял сейчас. Правда, есть один скользкий момент, патроны мне не могут продать. Но все решаемо, наконец, попрошу кого другого купить, делов то на пятьсот рублей всего. Только бы работал магазин.

Магазин работал, около прилавка толкалось человек пять, все солидные мужики в возрасте, и все брали патроны. Причем, двенадцатого калибра, как я понял. Я прошелся вдоль витрин из оргстекла повышенной прочности, и сразу накатила грусть. Нормального выбора гладких стволов не осталось. Ни одной «мурки» не было в наличии. Даже самого захудалого турецкого помповика. Были переломки и штуцера, но стоили они от ста тысяч. Штуцер мне по гладкой лицензии никто не продаст, а переломку «Зиг Зауэр» за двести кусков брать как то не очень. Правда, еще в комиссионке есть непонятный ствол, вроде как двухстволка, но опять же, полтинник цена за сомнительного качества вторичку…

Наконец, подошла моя очередь, все покупатели удалились, и я обратился к усталому продавцу в синей футболке и в очках с прозрачными стёклами в золотой оправе.

— Подскажите, из гладкого что есть? — спросил я, подтверждая свои намеренья бумажкой, которую достал из паспорта.

Продавец, мужчина лет сорока, с черными усами и морщинистым лицом. Поднес бумажку близко к очкам, мельком проглядел и бросил отрывисто.

— Карты не принимаем, цены выросли сейчас, ничего личного, это бизнес.

— Я все понимаю, но мне бы выбрать что, и желательно, патронов чуток, раз цены выросли, даю за патроны две цены, — подмигнул я ему.

Продавец облизнулся, но лицо не выражало никаких эмоций, и покрасневшие глаза под очками были все так же холодны.

— А двенадцатого калибра из патронов осталось только дробь, — усмехнулся он.

— Может, двадцатого калибра есть что-то? — с надеждой спросил я, но продавец покачал головой.

Я вздохнул и в растерянности стал ходить вдоль витрин. Нарезняк вот он, есть в наличии. И патроны есть. Почему я оформил себе гладкую лицензию? Может, купить переломку и дробь? В этот момент дверь распахнулась и в магазин зашел молодой парень, лет двадцати с чем-то, в модной куртке «Рибок», спортивных штанах и кроссовках ярко желтого цвета. В руках этот паренек нем оружейный чехол.

— Здравствуйте, — обратился он к продавцу, мельком взглянув на меня, — я за карабином, откладывали вчера, — показал он на стеллаж.

Я проследил взглядом и с завистью увидел там новый ВПО — 159, семь шестьдесят два на пятьдесят четыре калибр. Продавец не спеша открыл витрину, вынул карабин, разложил его на столе и принялся заполнять документы.

— И это, — продолжил паренек, — мне бы на комиссию сдать свой старый двести девятый, — вынул он из чехла АКМ.

— А это что, гладкий? — с интересом спросил я.

— Гладкий, — кивнул парень, — настрел, правда, большой, наверняка нарезы подстёрлись, но на сотне кучно кладёт. У меня еще патронов сотка штук осталась, — хлопнул он по запасному карману чехла.

— И сколько же ты за него хочешь? — надежда загорелась во мне.

— Да за тридцатку отдам, — небрежно бросил паренек.

Я посмотрел на продавца, на паренька этого с короткой стрижкой, ростом с меня, худощавого, и полез в карман за деньгами.

В итоге, через пару часов я ушел из магазина с простеньким оружейным чехлом, в котором приятно оттягивал руки карабин. Бонусом я получил сотню патронов с пулей «Дери» и два коротких магазина на десять патронов, а так же один стандартный бакелитовый рыжий магазин семь шестьдесят два. В нем, правда, со слов бывшего владельца, патроны иногда перекашивало, но в тех коротких пластиковых подача была идеальная. Продавец оформил мне документы, а на передачу патронов посмотрел сквозь пальцы, мол не его дело, сами разбирайтесь.

Солнце уже близилось к закату, и я поспешил к своей машине. Людей на улицах почти не было, жара спала, и в машине уже не было той дневной духоты. Я бы сказал, что даже прохладно стало, особенно, если ветерок подует. Нужно было торопиться, но сначала все же я хотел позвонить своим родным. Сестру набрал самой первой, и сразу от сердца отлегло. У неё все хорошо, на даче с мужем и детьми, уже радует. Матери позвонил, она дома сидит, продуктами запаслась, смотрит телевизор. До сослуживцев ни до кого дозвониться не смог. Вот это уже стало нехорошей традицией. Волнения усилились, но что толку волноваться? Я от них за тысячу километров.