Сергей Котов - Раненые звезды

– А Хиросиму для чего тогда бомбили? Для компании? Или потренироваться?

– Тюрвинг изначально хранился в Хиросиме. За несколько часов до первого взрыва его успели эвакуировать в Нагасаки.

– И что же? Этот тюрвинг был насколько страшен, что вместе с ним уничтожили два города с мирными жителями?

– О, да! – кивнула Катя, – думаю, это был самый страшный из тюрвингов. Он наполнял подлинной любовью. Причем те, кто попал под удар, обладали способностью этой любовью заражать других.

Я скептически поднял бровь, и усмехнулся.

– Зря ты так, – сказала Катя, – его использовали всего пару раз. И в каждом случае это приводило к гибели целых народов. Ну же, включи воображение – что будет, если несколько тысяч солдат начнут безудержно любить своего врага, друг друга, но сильнее всего – хозяина тюрвинга? И все это дело будет распространяться, как степной пожар?

– Мнда… – пробормотал я; потом спросил: – и что же, вы будете держать меня как оружие? Чтобы я применил тюрвинг тогда, когда это будет вам надо? А на меня ядерную бомбу точно не сбросят?

Катя вздохнула.

– Если бы все было так просто, – ответила она, – но нет. Твой тюрвинг, конечно, штуковина интересная и редкая. Но у нас нет необходимости его использовать для чего-либо. И мы не будем тебя об этом просить. Нам куда больше интересен ты сам. И твои способности.

– О чем ты? – спросил я, – какие способности?

– Давай сначала до места доберемся, – ответила Катя, – потом уже серьезно поговорим, лады? А то ночью лететь придется.

За разговором мы закончили раскладку крыла, и снова пристегнулись в подвес. В этот раз разгоняться было значительно труднее: ноги вязли в рыхлой почве. Но нам повезло. В какой-то момент поднялся легкий ветерок, и наполнил крыло. Остальное довершил электромотор, толкающий нас на пределе оборотов.

Двигатель работал тихо, но все равно нормально разговаривать в полете было невозможно: мешал встречный поток воздуха. Поэтому я не сразу разобрал то, что прокричала Катя.

– Что? – крикнул я в ответ.

– Батарея садится быстрее, чем я рассчитывала! – она наклонилась к самому моему уху, – ты со своим рюкзаком слишком тяжелый!

– Запасную не взяла, что ли? – прокричал я.

– Нет! – ответила Катя, – но мы уже не так далеко. Я сейчас попробую набрать высоту! До места будем планировать!

Чтобы не напрягать лишний раз горло, я согласно закивал.

Параплан довольно резко пошел вверх. Надо сказать, на подлете к Москве погода переменилась: ощутимо похолодало, а небо заволокло серой осенней пеленой. Я думал, Катя ограничится парой тысячей метров – аппарат хоть и был рассчитан на тандем, но был близок к предельной загрузке, это ощущалось. Что, в общем, не удивительно: я весил девяносто пять, как раз неделю назад начал набор массы. Плюс рюкзак с вещами и деньгами – еще килограммов пятнадцать. И Катя была девушкой отнюдь не миниатюрной. Рост у нее под метр восемьдесят, значит, весит около семидесяти, а то и больше: я чувствовал, как под комбезом перекатываются внушительные мышцы ее бедер.

И все-же мы продолжали набирать высоту. Краем глаза я видел экран полетного контроллера. Альтиметр уже показывал две с половиной тысячи, и останавливаться на достигнутом Катя явно не собиралась. Становилось все холоднее. Внизу маски – там, где на нее попадал теплый воздух от дыхания – уже появился иней. Я заметил, как участилось дыхание: начал сказываться недостаток кислорода на высоте. Комбез, который мне выдала Катя, держался достойно, но после четырех тысяч холод начал доставать даже через него.

Мы почти достигли кромки облаков верхнего яруса, и я уже хотел крикнуть Кате, чтобы не вздумала подниматься выше. Легкий параплан мог обледенеть в одно мгновение. Но тут двигатель вырубился. Мы повисли в ледяной тишине, над темнеющей землей. А вдалеке я смог разглядеть огромное оранжевое пятно света уличных фонарей большого мегаполиса.

Позже я бы не определил, сколько времени занял этот спуск с пяти тысяч. Мы как будто выпали из привычного хода времени, повисли посреди серой неопределенности. Но потом стемнело. Земля покрылась огнями поселков и автомобилей, едущим куда-то по своим делам среди темных осенних дорог.

Мы незамеченными приземлились на поле, где-то на юго-западе, возле небольшого коттеджного поселка. По моим прикидкам – это была территория новой Москвы.

– Фу-у-х, дотянули! – облегченно вздохнула Катя, отстегивая подвес, – ну и холодрыга же там!