Василий Горъ - Ромм. Четвертый

- Тогда идем быстрее!

Я заторопился – подхватил тэххерку под локоток, довел до лифта, а секунд через тридцать вывел в холл второго этажа. И тут же услышал громогласный хохот дяди Бена.

- Опять к внуку прилетел… – ехидно прокомментировала девушка.

- Ну, не ко мне же! – притворно вздохнул я, тут же получил локтем в бок и был вынужден признать, что ко мне дядя прилетал с таким же энтузиазмом, с каким навещает Лани с тех пор, как узнал, что она в положении. А через некоторое время, переступив порог большой гостиной, не поверил своим глазам: в одном из кресел у камина сидела Чистюля[9] и что-то обсуждала с Ратианой!

- Всем привет! – поздоровался я с хозяйками дома, дядей и гостьей. А затем посмотрел на последнюю: - Доэль, какими судьбами в наших краях?

Как обычно в моем присутствии, женщина густо покраснела. Правда, взгляд сумела не опустить:

- Да вот, теперь служу в службе охраны вашего филиала клиники «Лаулетт» в должности заместителя командира смены.

- Что ж, поздравляю с прибытием на Эррат! – отложив расспросы на потом, улыбнулся я, прошел к журнальному столику и поставил на него коробку: - Дамы, как насчет вкусных-превкусных пирожных?

- Собрался меня раскормить? – пошутила Лани, влипла в мои объятия и подставила губки под поцелуй.

- Совершенно бессмысленное занятие! – заявил я, порадовав жену, которая полтора месяца назад сообщила мне о том, что ждет моего будущего наследника. – Твой личный надсмотрщик все равно не даст тебе набрать и грамма лишнего веса!

Рати, по тэххерской «классификации» считающаяся моей Мечтой[10], а по нашим, эрратским понятиям младшей женой, утвердительно кивнула, обожгла меня чувственным поцелуем, потом построила всех женщин, включая гостью, и утащила за собой.

Я пожал руку дяде Бену, уселся в кресло, нагретое Богиней, и вопросительно мотнул головой:

- Как ты себя чувствуешь?

- Просто прелестно: стоит заявиться к твоим девочкам, как я молодею лет на двадцать!

- Может, хватит упрямиться, а? – невесть в который раз со дня открытия филиала спросил я. – Клиника уже работает, как часы, пациенты не только прилетают, но и улетают , а найти трехнедельный зазор давно не проблема!

Он опять придумал новое оправдание:

- Вот Лани родит, и лягу…

- Когда Лани родит, ты начнешь нянчиться с внуком! – разозлился я. И, окончательно озверев, поставил дяде ультиматум: - Значит, так: если ты действительно хочешь увидеть внука, то в течение недели уладишь все свои дела и отправишься на процедуру омоложения!

А когда он попытался что-то возразить, рявкнул:

- Откажешься и в этот раз – заблокирую доступ в свой дом и не пущу на порог до тех пор, пока не одумаешься!

Почувствовав, что я уперся, он подергал себя за седой ус и… сдался:

- Ладно, лягу в течение недели. Обещаю.

Решение дяди настолько сильно подняло мне настроение, что я метнулся к терминалу ВСД[11], заказал из хранилища бутылку тэххерского красного вина и выставил ее на столик.

У Бена заблестели глаза:

- То самое, от Альери?!

Я кивнул.

- Некта-а-ар! А ты, племянничек, наливаешь мне по половинке бокала раз в сто лет…

- Выйдешь из клиники помолодевшим и совершенно здоровым – хоть упейся! – пообещал я. И замолчал, так как в гостиную начали врываться дамы, предвкушающие гастрономическое удовольствие…

…Вечер удался на славу. Как обычно, Бен «грызся» с Олли и Рати, вспоминал веселые истории из своей молодости и млел при каждом взгляде на Лани. Богиня[12] разрывалась на части: в эмоциях дяди она таяла от счастья и компенсировала ими глухоту от моего «зеркала[13]», но в то же время жаждала моей ласки и тепла. Рати получала удовольствие от шуточной перепалки, постоянно отслеживала состояние ближайшей подруги, но при любой возможности ловила мои взгляды и виновато улыбалась – мол, «люблю, помню, но ей я сейчас нужнее». Доэль, в момент моего появления напоминавшая сжатую пружину, постепенно расслаблялась. Олли отрывалась, жаля всех подряд. Но – мягко и очень тактично. А я подначивал то Бена, то девчонок, отвечал на вопросы гостьи и уминал жаркое с рисом под каким-то умопомрачительно вкусным соусом. Ибо основательно проголодался и хотел не выпечки, а мяса.

Часам к десяти, когда в глазах Чистюли появилась грусть, я увел ее в кабинет. И, усадив в кресло, предложил рассказывать. Женщина облизала пересохшие губы и очередной раз густо покраснела:

- У вас дома еще уютнее, чем на «Непоседе», командир!

Эта, сегодняшняя, Ти’Вест отличалась от той, которую я когда-то воспитывал, как небо от земли: вместо аристократической спеси и гипертрофированного самомнения в ней чувствовались настоящая скромность, стремление стать личностью, достойной нашего уважения, и… забитость. Да что там говорить, даже внешне она превратилась в абсолютно другого человека – оделась предельно скромно даже для тэххерки, убрала волосы в простенький «хвост» и обошлась без каких-либо статусных аксессуаров.