Владимир Прасолов - Чеченский этап [litres]

– Кто из ваших был в райцентре и когда? Отвечай, Афанасий Михеич, точно и честно, поверь, от этого много зависит. Соврешь, беды вам не миновать.

– А зачем мне врать? Петька неделю где-то пропадал, был и в райцентре, вона, невесту себе привел, Елену, а боле никто из деревни больше месяца никуда не ходил, работы много, не до гуляний.

– Точно? – спросил Силаев, вглядываясь в глаза старика.

– Я вжисть не врал, – ответил Михеич, скрестив в кармане пальцы. Хотя в данном случае он сказал чистую правду.

– Значит, Петька? И где этот ваш Петька? Да… – начал что-то говорить второй, стоявший рядом, сотрудник, помощник следователя по фамилии Гнидко.

– Он что, натворил чего? Быть не может! – сказал в сердцах староста, не отвечая на вопрос.

– Где он? – спросил уже Силаев.

Милиционеры тем временем въехали в деревню и спешились у коновязи около дома Фрола. Один из них направился к входной двери, и в тот момент, когда он хотел уже ее открыть, взявшись за ручку, она резко распахнулась. Тяжелая дверь просто смела заоравшего от неожиданной боли милиционера, а на пороге, ничего не понимая, стоял Фрол, в тело которого одна за другой, разрывая ткани и ломая кости, входили пули стрелявших в упор из наганов троих милиционеров. Выскочивший из дома Петька поймал падавшее тело Фрола и заодно пулю себе в лоб. Все произошло так быстро и неожиданно, что, когда стрельба прекратилась и наступила тишина, Силаев сорвавшимся голосом закричал:

– Что это было?!

– Товарищ майор, на нас было совершено нападение, – осипшим от волнения голосом пролепетал подошедший сержант.

– Какое нападение?! Что вы натворили?! – орал Силаев, подбежав к залитому кровью крыльцу дома. – Вы людей за что убили?!

– Дак это, он его, рядового Морозова, дверью с ног сбил, а в руке-то вона топор, – оправдывался сержант. – Вы же сами приказывали быть в готовности номер один, если что, вот мы и открыли огонь.

– Идиоты, – схватился за голову Силаев.

Только сейчас до него дошло, что у него за спиной староста и Кольша, которые все видели. Эти свидетели теперь были не просто не нужны, они были для него смертельно опасны. И он на этот счет не ошибся. Он резко повернулся и выхватил пистолет, но было поздно. Брошенный Кольшей топор острым лезвием вошел ему в шею, практически перерубив горло. Силаев, уронив пистолет, повалился на своего помощника, который от неожиданности тоже упал. Милиционеры, только что расстрелявшие свои обоймы, судорожно перезаряжали оружие. Они не сводили глаз с дергавшегося в последней агонии следователя и его помощника, залитого кровью и пытавшегося встать из-под хлеставшего кровью тела начальника.

– Беги, Кольша, уводи людей, они теперь здесь всех порешат! – крикнул Михеич, доставая засапожный нож.

Кольша мгновенно понял, что Михеич прав, это единственный шанс спасти женщин и детей. Он кинулся бежать через заросший высокой крапивой, брошенный огород в чащу. Несколько секунд по нему не стреляли, потому что Михеич отвлек огонь на себя, он успел подскочить к милиционерам и ударить в грудь одного ножом, но его изрешетили пулями трое других. Когда стали стрелять по Кольше, его уже не было видно, и пули щелкали по веткам чуть в стороне. Кольша долго бежал, обдирая лицо и руки о сухие лапы ельника. Из глаз его текли слезы. «Все повторилось! Опять все повторилось!» – кричала его душа.

За что! Кому они мешали своей жизнью? – думал он, упав в сырой мох и сжимая в бессильной ярости кулаки. Успокоившись и отдышавшись, Кольша скорым шагом направился в сторону ягодников, чтобы перехватить, возможно, услышавших стрельбу и возвращавшихся домой женщин и детей. Он успел вовремя. Варвара, собиравшая бруснику высоко на южном склоне, услышала звуки выстрелов и собрала всех. Решили подойти ближе к деревне и отправить Степку посмотреть, что там происходит. Его-то и перехватил Кольша. Вместе они пришли к женщинам, и Кольша все рассказал. Он рассказал ту страшную правду сразу, ничего не утаивая, потому как иначе поступить было нельзя. После того, что случилось, для власти они все теперь вне закона, они все стали мишенями в этой жестокой игре. Кольша понимал, что именно их обвинят в нападении и убийстве и доказать обратное невозможно. Их будут искать и преследовать, где бы они ни оказались, и с этим нужно как-то жить. Единственное, в лицо милиционеры знают только его. Поэтому и искать будут целенаправленно только его, остальные могут выйти из тайги и, скрывая свое недавнее прошлое, устроиться в мирской жизни. Уехать из этих мест и навсегда забыть то, что они пережили. Это Кольша несколько раз повторил, поскольку испуганные произошедшим, плакавшие от внезапно свалившегося на их голову горя женщины плохо понимали, что происходит. Наконец Евдокия вытерла слезы и успокоила грудью плакавшего малыша. Покормив ребенка, она спросила: