Виктор Мишин: Боги войны [litres]

– Да вот, Паш, думаю, чего я не таким, как ты, уродился? – Пашка был маленьким, не в сравнении со мной, а действительно маленьким. Рост у него метр шестьдесят, тощий, кожа да кости. Но верткий, зараза.

– Сдурел, что ли? Ты ж у нас главная надежда! – Ага, блин, надежду нашли. – Ты ж в одиночку взвод немцев положишь.

– Каким макаром? Они что, подойдут и скажут – положи нас? – усмехнулся я. – Зато тебе куда угодно можно идти, в любые войска. А мне? Так и буду до Победы ящики таскать.

– Не грусти, авось и тебя поставят к прицелу. Ты ведь лучший в батарее. Просто они не могут тебя пока из заряжающих убрать, ты ж вон какой! И так ведь перевели, заряжающий – это гораздо ответственнее, чем просто подносить снаряд. А вообще, ты, я думаю, еще и командовать станешь скоро, ты вон какой умный.

– В том-то и дело, – вздохнул я, думая о своем.

Написал перед погрузкой в вагон письмо, успел даже отправить. Мама довольна будет, обещал писать чаще, нужно выполнять. Хороший она человек, я как-то сразу понял, вот и привязался к ней. Она абсолютно не выделяла кого-то из своих детей перед другими, как это любят делать отцы. Напротив, относилась ровно ко всем нам. Семка, старший брат, сильно ее ко мне ревновал, видно было, поэтому, наверное, у нас с ним были натянутые отношения. Поначалу, кстати, все на меня смотрели как с высокой колокольни, хотя это трудно, я ж всех выше. Просто после того случая, как я появился в этом мире или времени, не знаю точно, я ж другим стал. Родные это почувствовали сразу, как ни отмалчивайся. Но позже все привыкли, что я вроде как не от мира сего, да и перестали обращать внимание, привыкли, наверное. Прежний я хотел лишь одного – служить в Красной Армии, тяги к изучению предметов или наук у него не было совсем. Я даже начал было думать, что он был типичным для таких здоровяков лентяем и тугодумом, но это было все же не так. Помните, я о технике говорил? Вот тут парень был на своем месте. Я его переплюнул по умениям, но просто потому, что знаю больше. Объединившись в этом теле с Иваном Некрасовым, я получил все его знания этого времени и применял на практике довольно успешно.

Поезд плелся, как побитый женой пьяный мужик ночью. Скорости нет, постоянные остановки, так ещё и штормит, качает, как на волнах, блин. Куда нас везли, было секретом, никто ничего не говорил. Так и вспоминается анекдот из будущего:

«Вы, товарищи солдаты, все потенциальные герои!»

«Почему, товарищ старшина?»

«Попади вы в плен, никому ничего не расскажете, потому как ни хрена не знаете!»

Хочешь – смейся, а хочешь – нет, но мы и правда не знали, куда нас везут. Ясно, что на фронт, да и направление, в общем-то, известно, на юг куда-то, но точно не знает никто. Думаю, нас где-то под Ленинградом и поставят, там скоро фрицы уже подойдут, сейчас все силы сюда бросают. Войска отступают, разгром за разгромом, когда еще что-то изменится.

Колеса мерно стучали на стыках рельс, даже убаюкивало как-то, расслабляло. Лежал и думы думал сквозь легкую дрему. Жалел ли я о том, что попал сюда? Нет, ни капельки. А если убьют? Ну, надеюсь, что это произойдет быстро, мучиться, конечно, не хочется.

За ночь мы успели добраться до места, повезло, бомбежки не было, но вот когда разгружались… Господи, я только сейчас и осознал, что я – на войне! Как же страшно-то, одуреть. «Лаптежники» налетели внезапно, никто ничего не слышал и не видел. Зенитного прикрытия у нас не было, поэтому хлебали через край. Эшелон стоял на путях, платформа была только одна, короткая и узкая, и разгрузка шла очень долго. Мое орудие стояло третьим, но к одиннадцати утра даже до него не дошли. Очень долго. Первые бомбы упали перед станцией, повредив паровоз. Немцев было две пары, да еще и «мессеры» вроде летали повыше. Первая пара, как и сказал, ударила в начало эшелона, а вторая в хвост. Ехали мы прямо с орудиями, поэтому на момент разгрузки уже стояли возле насыпи. Убегали от воя немецких бомберов кто куда в надежде укрыться. Немцы же, поняв, что могут безнаказанно нас дербанить, стали методично нас уничтожать. Я просто одурел от увиденного. Как в кино, ей-богу. Эшелон превращался в пыль на глазах. Когда взлетел на воздух вагон со снарядами, я перекрестился. Как чувствовал, не залег где-то поблизости, как это делали многие, а отбежал подальше, хоть и страшно было бежать, это ж какая мишень! Когда все с насыпи прыгали, я сразу убежал к роще, метров за двести, так и то хлам, возможно, и осколки даже сюда долетали. Взрыв был такой силы, что образовалась огромная воронка, это мы позже увидели. Вой и рев моторов самолетов, взрывы, огонь, земля брызжет во все стороны, принимая в себя новые и новые снаряды и пули. Черт возьми, немцы, наверное, посмеиваются там, в воздухе.