Вадим Панов - Поцелуй Уробороса

– Вот как? – подняла брови Параша.

– Недолго.

– Где?

– Не могу сказать, – покачал головой чел. – Встреча вышла случайной.

– Ты рассказал о ней Всеведе?

– Нет.

– Почему? – заинтересовалась жрица.

– Потому что это не моя тайна.

– Она способна расценить такое поведение как предательство.

– Пожалуйста, не надо настраивать меня против Всеведы, – попросил Юрий. И тут же поправился: – Пытаться настраивать.

– Извини. – Параше понравился ответ чела, поэтому она помолчала, долила себе чаю, взглядом предложила добавки гостю, а когда тот отказался, вернула чайник на стол. – Зачем ты рассказал о встрече мне?

– Когда мы с Яриной увиделись… – Федра неожиданно замолчал, задумчиво разглядывая лежащую на столе ложечку, и после короткой паузы продолжил: – Когда мы увиделись, Ярина меня узнала, конечно же… Я испугался, подумал, что она захочет продолжить то, что не получилось у Ардоло, но Ярина ничего не сделала… Только крикнула: «Она тебя обманет». И добавила, что все, кто рядом с Всеведой, – все умирают. Вот так.

– И у тебя появилось плохое предчувствие? – нахмурилась старуха.

– Сначала я не придал этому значения, ведь Ярина наверняка считает меня врагом, но теперь…

– А что теперь? – Параша помолчала, напряженно обдумывая услышанное. – Как бы там ни было, ты – самое ценное, что есть у Всеведы. Она просила за тебя едва ли не со слезами на глазах. Она за тебя боится. Она… – Жрица покачала головой. – Всеведа не смогла бы меня обмануть.

Ей действительно хотелось в это верить. В конце концов, Параша получила титул жрицы не за верность или красивые глаза – ее магическая сила была огромной, а опыт умножал эту силу вдвое. Параша была уверена, что правильно считала эмоции во время разговора с Всеведой: Берегиня нервничала, испытывала страх и тревогу, но теперь старуха задумалась над тем, что именно вызвало те чувства.

Страх и тревога.

Это сильные и яркие эмоции, за которыми можно скрыть кое-что другое…

«Неужели я ошиблась?»

– Почему Всеведа отправила меня к вам? – тихо спросил Федра.

– Потому что я держу слово и не боюсь ответственности. Все остальные побоялись взять тебя под защиту.

– Только поэтому?

– У тебя есть какие-то подозрения?

– После вчерашних событий вы подпустили бы к себе кого-нибудь из сторонников Всеведы?

Жрица прищурилась.

– И второй вопрос, – продолжил Юрий. – Что будет с соглашением, которое вы заключили, в случае вашей смерти?

– Оно…

Несколько секунд Параша молчала, с ужасом вспоминая детали данного ею заклятия обещания, побледнела, вспомнив, что ответственность за их соглашение, а значит – и за жизнь королевского младенца, – хитрая Берегиня несла только перед ней, и очень тихо спросила:

– Всеведа что-нибудь подарила тебе при расставании?

– Вот этот медальон. – Федра, не прикасаясь, указал на золотое украшение. – Сказала, что он меня спасет.

– Посмотрим…

Жрица поступила правильно: принялась торопливо читать навский аркан, намереваясь выжать из медальона магическую энергию и превратить в обычную безделушку, но не успела.

Она просто не успела.

Медальон расплылся по груди Федры, словно расплавился, но при этом не причинил вреда, не обжег. И не стек на пол – для этого не осталось времени. Медальон расплылся, потерял форму, очертания, даже цвет… Как будто исчез, на мгновение сделавшись прозрачным, но в действительности – раскрылся.

Извергая из себя беспощадного голема.

Золотой медальон обратился в Ардоло, и страшная морда кровожадного монстра была последним, что увидела шепчущая заклинание жрица. Параше оставалось дочитать лишь два предложения. Два малюсеньких предложения, чтобы хоть как-то защититься от удара, но она не успела. А носить внутри прекрасно защищенной «Хризантемы» «щит» или «панцирь» не было никакой необходимости.

На чем и строился расчет Всеведы.

– На! – Ардоло взмахнул ножом, и старая жрица захрипела, прижимая руки к распоротому горлу.

Заклинание осталось недосказанным.

– На! – Второй клинок, тот, что был в левой руке, стремительно промчался снизу вверх, и Федра оказался вскрытым от живота до шеи. Взгляд его сразу остекленел.

На чайный столик хлынула кровь, старая – жрицы и молодая – чела, но одинаково горячая, потому что свежая. Кровь окрасила белую скатерть, испачкала чайник и наполнила до краев чашки. Кровь наполнила комнату острым запахом смерти, и голем с удовольствием втянул его ноздрями.