Брайан Херберт - Путь к Дюне [сборник litres]

Но то, что она увидела, преисполнило Користу радостью. Фибии, которые сначала отвергли ребенка, оставив на его лбу кровавое клеймо, сейчас – и это было очевидно – помогали ему плыть. Они поддерживали дитя, взяв его с собой. Они его не отвергли!

Сквозь пелену слез она видела, как фибии исчезают под волнами.

– Прощай, мой сладкий, – произнесла она, махнув рукой.

Увидит ли она его когда-нибудь? Или шлюхи сейчас просто сломают ей шею мастерским ударом и оставят на берегу ее труп?

Матрона Скира подала знак, и две другие матроны отпустили Користу, которая без сил повалилась на камни. Злобные женщины переглянулись, явно наслаждаясь видом ее несчастья. Потом они повернулись и зашагали прочь.

И Користа, и Дитя Моря все равно оставались пленниками Досточтимых Матрон, но, по крайней мере, она помогла маленькой фибии набраться сил, а воспитает малыша его родной народ. Он докажет фибиям, как они были неправы, отметив его клеймом изгоя.

В конце концов, именно она подарила малютке жизнь, а это и есть истинное призвание матери – дарить жизнь. Окрыленный материнской любовью, надеялась Користа, ее малыш не пропадет в темных водных глубинах.

Действие этого рассказа происходит после событий, описанных в «Капитуле Дюны», то есть после того, как жестокие и порочные Досточтимые Матроны превратили планету Дюну в безжизненный обгоревший шар, в место, куда отправляются только самые отчаянные искатели приключений и сокровищ.

Прижав пальцы к стеклу иллюминатора посадочной капсулы Космической Гильдии, Локар внимательно смотрел на выжженный мир, расстилавшийся внизу. То был Ракис, ранее называвшийся Дюной, – родина священных червей, единственный природный источник специи, место, где растворился в песках Бог-Император Дюны Лето II.

Теперь все здесь было мертво, все было сожжено губительным оружием Досточтимых Матрон…

Локар, один из последних служителей Разделенного Бога, закрыл глаза, чтобы не дать потечь навернувшимся слезам. Дающий воду мертвым. Всей мертвой планете. Он едва слышно произносил молитву, звук которой поглощал рев течения сухого воздуха, тормозившего спуск капсулы.

– Эта планета выглядит, как огромный почерневший струп. Разве там могло что-нибудь остаться? – задал риторический вопрос Дак Пелленквин. Локару не нравился этот человек; этот участник экспедиции был самым громогласным из всех и отличался неуемным хвастовством на протяжении всего пути до Ракиса. – Да, один гигантский струп. Стоит ли эта экспедиция потраченных на нее усилий? Стоит ли эта планета вообще каких-то усилий?

– Мы найдем то, что можно найти, – отрезал в ответ Гурифф, начальник экспедиции. – Наш священник покажет нам, где копать.

У Гуриффа были коротко остриженные волосы и близко посаженные глаза, а на подбородке постоянно проступала щетина – как бы тщательно он ни брился.

– Повторяю, все, что осталось. Вся планета в нашем распоряжении для поиска.

– Конечно, потому что в принципе она просто никому уже не нужна, – вмешался в разговор веселый толстяк. Однако искусственная улыбка не могла смягчить ледяное выражение глаз. Он называл себя Ивексом, хотя ходили слухи, что это имя не настоящее. Он вытянул вперед ноги и положил их на пустое сиденье напротив.

Локар не ответил никому из них, продолжая, закрыв глаза, твердить молитву и держась за нее, как за путеводную нить. Присоединившись к этим искателям сокровищ в космопорте планеты Черодо, Локар пошел на известный риск, но, будучи истинно верующим адептом веры, смирился с ним. Ракис был самой священной из планет, родиной великих песчаных червей, к которым был причислен и Разделенный Бог. Покинув Ракис ради важной миссии во время страшного катаклизма, Локар выжил по чистой случайности – или по воле божества. Он должен найти хоть что-нибудь, пусть только для утешения и раскаяния.

Сканирование планеты дало неопределенные результаты, так как на ней еще продолжались процессы восстановления после атомной бомбардировки, но Локар предложил искателям положиться на его инстинкты и интуицию. Из всех плохих вариантов этот казался самым разумным; это был единственный способ вернуться к тому, что осталось от его возлюбленного Ракиса. Пусть это будет последнее отчаянное паломничество.