Виталий Храмов - Сегодня – позавчера. Испытание огнем

За время этого моего монолога улыбка сползла с лица Кельша, лицо стало тревожно-сосредоточенное. Эк тебя пробрало!

– Ну, на этом сегодня закончим, Виктор Иванович. Сейчас ужин принесут, газеты свежие. Должен выразить своё удовлетворение началом нашего сотрудничества.

– Посмотрим, – ответил я ему.

Он ушёл, потом был ужин. Почитал пропаганду газет. Тупую, неумелую, не зажигательную. Потренировался. Быстро устал. Это хорошо – уснул быстрее.

На следующий день после завтрака Кельш опять пришёл. Сел на табурет, опять сложил руки на столе. Никаких бумаг с ним не было, писать он ничего не собирался. Об этом я его и спросил. Он пожал плечами:

– Я не Цезарь, говорить, слушать и писать разом не умею. Предпочитаю разговор.

Разговор так разговор. Я сел напротив.

– Тогда поговорим. С бутылочкой коньяка разговор бы лучше пошёл.

– Можно организовать.

– Но не нужно. Я решил больше не пить.

– Почему?

– Я уже потерял счёт полученным мною контузиям. Боюсь, что алкоголя мой мозг не выдержит. Как мычащее неразумное животное пользы я вообще не принесу. А мне танки с крестами жечь надо.

– Достойное решение. Надеетесь, что вернётесь на фронт?

– Надеюсь. Пусть и покалеченный, но я получше буду воевать, чем пороху не нюхавшие и под танком ни разу штаны не маравшие дети.

– Это так. За одного битого двух не битых дают. Сколько танков вами уничтожено?

– Я их не считал. Зачем? Ясно же, что их ещё много осталось, на всех хватит. Вот когда таких, как я, охотников будет больше, чем танков, тогда начнём считать.

– Вы танк за добычу считаете?

– Да. Большой, опасный зверь с толстой шкурой.

– А многие лишь увидев танк – теряют мужество.

– Это болезнь танкобоязни. Она лечится. Я своих бульдозером обкатывал. Под трактором в штаны пускали, а от танков уже не бежали.

– Да, это интересный опыт. Вы дошли до него одним из первых. Теперь часто новобранцев танками обкатывают. Не всех, к сожалению. Фронт сжирает полки и дивизии быстрее, чем мы успеваем сформировать. Так недоученными и идут в бой. А как вы оцениваете те противотанковые средства, что были у вас на вооружении?

– Нормально оцениваю. Всё зависит от человека и выучки. У нас были «сорокапятки», пара трофейных 37-мм орудий, зенитки 37 мм, ружья противотанковые, гранаты, зажигательная смесь. Наш снабженец добыл где-то ампулы с огнесмесью. Шары такие стеклянные. Но стекло очень толстое. Не всегда даже о броню разбивалось. О землю вообще не билось.

– А зачем о землю?

– Я хотел огневую завесу сделать, чтобы от немцев оторваться, когда сменял позиции. Пришлось шары эти из автомата расстреливать. А огнесмесь хорошая. Вспыхивает сама, горит жарко и долго. С гранатами и так всё понятно – далеко не кинешь, тяжёлая. После взрыва самого же глушит. Оружие последнего довода. Когда танк тебя уже давит, хоть отомстить. Зенитки показали себя отлично. По всем целям. И по воздуху, и по земле. Очередь 37-мм гранат в пехотной цепи – сильный аргумент, сразу срывающий атаку. И по танкам. Бронебойное действие слабое, но высокая скорострельность и способность быстро переносить огонь на разные объекты намного перекрывают этот недостаток. По одному танку на моих глазах долбанули разом с двух зениток. Пробили броню или нет, а танк стал не боеспособным – они ему поотбивали всё на свете, только клочья летели – колёса, траки гусениц, ещё что-то. А другому в бок очередь с пробитием – башня отлетела. Немецкая пушка хороша. Снаряды хорошие. Броню прошивают на раз. Я сам из такой танк подбил. «Сорокапятка» имеет те же характеристики – приземистая, лёгкая, меткая, мобильная. Легко маскировать и менять позицию. Снаряды только подкачали – раскалывались о броню.

– Кстати, о снарядах. Откуда вы узнали, что дело не в браке изготовителей, а в технологии закалки?

Вот я и попался. Этому не споёшь, что в термичке подсказали – он легко узнает, что завод № 34 не производит 45-мм бронебойные снаряды. Лишь корпуса гаубичных «поросят». А как сказать? Что прочёл это «разоблачение» в девяностые годы двадцатого века? Так оно ещё не скоро наступит. Интересно, этому матёрому волкодаву удастся зубы заговорить?

– Людей моих опрашивали?

– Конечно, – пожал плечами следователь.

– Что будет с ними?

– Всё хорошо с ними будет. Обе части вашего сильно разросшегося батальона отвели на переформирование. Обычно на фронте дивизии истончаются до рот, а у вас один батальон вырос сам собой до полка, несмотря на потери. Теперь обстрелянный состав вашего батальона составит костяк формируемой истребительной бригады. Сейчас они в Моршанском учебном артиллерийском центре.