Виталий Храмов - Сегодня – позавчера. Испытание огнем

Генерал-лейтенант подошёл ко мне, улыбаясь:

– Как это «кина не будет»? Пусть колонна идёт сюда. Смотреть будем ваши машины.

– Это Медведь! – сказал я в рацию. – Всем построиться парадом перед галёркой.

– Какие у вас странные команды, – сказал генерал.

– Отрабатываем образность мышления, товарищ генерал! Используем образные выражения эзопова языка и глубину русского. Противник может и обязательно будет перехватывать наши переговоры. Вот и пусть их мозги кипят.

Я заметил, что многие от моих слов заулыбались, некоторые нахмурились. По хрен, главного мы добились – машинами заинтересовали. Командиры, генералы и ответственные товарищи уже начали выходить под небо, когда прозвучал вопрос:

– Так вы говорите, ваши боевые машины заменят танки?

Движение застопорилось, все повернулись ко мне. Что ж, я ждал подобного. Сделав невинное лицо, пожал плечами:

– Ни в коем разе. Это машины пехоты. В спектакле, что вы сейчас видели, не хватает исполнителей главных ролей. Там были только актёры второго плана. Из первых ролей – только пехота. Не хватает тяжелых танков для пролома обороны, средних танков для развития прорыва и противотанковых артсамоходов с мощным орудием и хорошей защитой. А наши машины – это машины поддержки. Поддержки огнём и гусеницами для пехоты, танков. Они дополняют и поддерживают, но не способны заменить ни танки, ни пехоту. А вот с нашими машинами в составе танковых подразделений возможности танков существенно возрастут и расширятся.

Сталин стоял в нескольких шагах и внимательно изучал меня взглядом. Мля, я готов сквозь землю провалиться. Что он на меня так смотрит? Аж до печёнок пробирает!

– Как ваша фамилия, капитан? – спросил он меня.

– Кузьмин, товарищ Сталин, – я вытянулся, как положено при докладе, и пребольно ударился о брёвна наката. Аж в глазах потемнело. И фуражка слетела.

– Ну, что же вы так неосторожны, капитан Кузьмин. Пойдёмте к вашим машинам, надеюсь, там вы ни обо что не бьётесь?

Это надо так опростоволоситься! Я был так раздосадован и зол на себя!

– У них крыш нет, – буркнул я.

Сталин неожиданно рассмеялся:

– Кажется, я догадываюсь, почему.

Кругом грянул дружный смех. Так, улыбаясь, толпа высшего командования прошла к замершим горьковчанам, тянущимся вверх изо всех сил и пожирающих Сталина глазами. Сталин поздоровался:

– Здравствуйте, товарищи.

Сотня глоток рявкнула в ответ, аж уши заложило.

– Орлы, орлы, – кивнул, поморщившись, Сталин. – Ну, показывайте свои машины. Кузьмин, где вы прячетесь?

Не удалось! Хотел затеряться. Думал, пусть Гинзбург отдувается, ему привычнее. Тем более вот он, в первом ряду.

– Никак нет, товарищ Сталин!

– А что это на вас? Это самодельное? Я вижу, многие бойцы в таком же.

– Почти, товарищ Сталин. Это ременно-плечевая разгрузочная перевязь, товарищ Сталин. Производится полковыми мастерскими. Помогает более рационально разместить вес и взять больший боезапас.

– Покажите.

Я снял разгрузку, неуверенно протянул. Какой-то здоровущий лысый генерал передал мою разгрузку Сталину.

– Не тяжёлая.

– Она пустая. Не пустили сюда с оружием. А когда загрузишься – тяжёлая. А на плечах – легче. А в бою сколько боезапаса ни возьми, всегда не хватает.

– А это что?

– Средство индивидуальной защиты «доспех» производства завода № 34. Состоял на вооружении отдельного истребительного батальона НКВД, в составе которого я встретил войну.

– Так это ваш боец, Лаврентий Павлович?

– Нет, товарищ Сталин. Батальон формировался в спешке осенью прошлого года. Из госпиталей в районе формирования брали выздоравливающих красноармейцев других частей, – ответил Берия. Меня его ответ удивил. Тревожно, после обдумаю.

– Защитил вас доспех?

– Дважды. Если бы не он, я бы тут не стоял, – ответил я и стал снимать.

– А сейчас почему в нём?

– Тяжёлый, товарищ Сталин, носить не буду постоянно – отвыкну. А в бою он должен быть так же привычен, как гимнастёрка.

Я снял, тот же генерал взял, удивлённо крутанул подбородком. А Сталин смотрел на мои ордена и нашивки за ранения.

– Ладно, Кузьмин, показывайте машины. А, вот и товарищи Гинзбург и Астров. Так всё-таки кто из вас автор?

А эти два гурея дружно и скромно указали на меня. Я почувствовал, что уши горят огнём. Особенно усечённое. Сталин посмотрел каким-то хитрым, насмешливым, тигриным взглядом. Пришлось рассказывать. Голос мой от волнения срывался, я потел, ноги ватные. Но потом втянулся. И уже с увлечением рассказывал о наших машинах и планах.