Алексей Изверин: Русская зима

Вот и первая запись. Что-то происходит в мире, начинается…

«Вчера ночью в лесу видели костры на Бабкином Холме. Миша пошел туда ночью, когда его никто не видел, но я заметила, что его нет, и дождалась его возвращения. Ночью на вершине холма горели костры, большие. Всю ночь не переставая, но огонь не очень заметный. Мне показалось, что его скрывают. Миша вернулся только утром. Я спросила его о том, что он видел, но Миша говорит, что ничего не видел, а просто заблудился в лесу»

«Сегодня пропало три человека из лесорубов. Звонил Сергей Иванович из Первомайского, обещал прислать машину, но никто так и не приехал даже к вечеру. Миша очень задумчивый, опять где-то пропадал, а Сергей словно ничего не замечает, продолжает составлять отчеты. Неужели он не видит, что происходит?»

Ой, что началось!

У них начали пропадать люди. Несколько месяцев это продолжалось, и в соседних деревнях творилось то же. По ночам в лесу горели костры, кто-то там прятался. А потом на деревню уже напали — дикари. Адапты, наверное, судя по повадкам.

Вот бы Скитальскому дать это почитать, он бы оценил, оценил.

Первое нападение отбили, в этом месте дневник был невнятный. Как-то оказалось так, что все жители куда-то делись. То ли убили, то ли они успели убежать. Нападавшие тоже ушли, не стали грабить деревню. Остались только немногие, около двух десятков человек. И у них было оружие. Радио не работало, а за околицей деревни крутились нападавшие. Внутрь почему-то не лезли, но маячили весьма часто. Связи не было. Кто-то решил пойти за помощью «в райцентр», в Академгородок, но не успели, снова было нападение. Его тоже отбили, у нападавших не было огнестрельного оружия.

На этом месте я призадумался. А вообще, при чем тут мутанты? Уж не зеки ли это, которые тогда дернули из лагерей? В той стране каторг было на каждом шагу. И когда началась война, стало не до тюрем. Не удивительно, что заключенные разбежались, а потом еще и массово поступили на службу к американцам.

А оружия нету — ну не нашли, не под каждым же кустом тут автомат валяется с запасным магазином.

В этом месте девушка дневник вела крайне неаккуратно, за что ей мы, будущие исследователи, не должны говорить «спасибо». Наверное, кончилась энергия, просто так ноут бы никто не бросил.

Итак, второе нападение тоже отбили, перестреляв «много народу». А после осмелели и решили сделать вылазку. Выбрали десяток человек, и пошли к гаражу, который почему-то находился на отшибе от деревни.

Там нашли машины и запас горючего, все перегнали в деревню. Никто не нападал, но все равно готовились. Потом между ними случилась ссора из-за девчонки, закончившаяся стрельбой. На звуки выстрелов пришли враги, бандиты, вооруженные уже огнестрельным оружием, и в перестрелке с ними погибло двое парней, а девушку, ту самую Анну, которая и писала дневник, ранили. Отбились и в этот раз.

Всех нападавших застрелили. Потом у одного из парней съехала крыша — когда он остался наедине с девушками, то схватил оружие и отправился куда глаза глядят. Тут началась какая-то загадочная ссора между оборонявшимися. Михаил успел схватить автомат и прикрыть девушек, пока те не вооружились.

«Мишка так и стоял с автоматом, пока они не отошли»

И троих их оставили в деревне. Сами уехали.

«Михаил говорит, что видел в лесу зарево. Наверное, это были остальные. А может, это наша армия стала к нам пробиваться, не понятно. Хорошо бы армия, тогда бы всех уродцев постреляли и бомбу сбросили на их гнездо»

А может, это была уже орбитальная бомбардировка? Или амеры бомбили, скорее всего. Но, как бы то ни было, беглецы не вернулись ни через день, ни через неделю. Ни даже через месяц.

«Кончалась еда, тогда Михаил сказал, что надо пытаться пробиваться отсюда куда-нибудь, где есть люди, потому что тут нету еды. А если и есть, то мы ее точно не достанем, нас сожрут уродцы».

Все, дальше уже только последние строки.

После прочтения дневника мысли у меня возникли сложные.

Лежал я и смотрел в потолок, двигаться не хотелось.

Почему-то до дрожи в коленках, до сбоев напряжения, не хотелось выдавать находки Тамаре. Ну не хотелось, и все. Что-то в этом было опасное. То же самое чувство, ощущение пустоты внизу живота и холодка по позвоночнику, которое было и под Чеховым, когда я охотился за Психом.

Не знаю, с чем это может быть связано, но тем не менее.

Тамара Иванова является моим непосредственным командиром, и что мне может грозить, такому всему засекреченному? Но чем дальше я читал дневник, тем меньше мне все это нравилось.