Татьяна Живова - Метро 2033 - Пасынки Третьего Рима

Толпа обитателей Алтухов с хохотом и веселыми подначками окружила только что вернувшегося с поверхности молодого охотника. За его плечами горбился объемистый заиндевевший сверток из свежесодранной звериной шкуры. В свертке ждала своего часа разделанная на куски тушка бывшего обладателя этой самой шкуры.

У ног охотника съежилась, бросая исподлобья испуганно-ненавидящие взгляды, поджарая девчонка лет семнадцати в живописном, как говорили до Удара, «техногенном рванье». Одежда ее, а также короткие волосы темно-рыжего цвета были почему-то в снегу, а в спутанных и всклокоченных прядях виднелись сухие листочки и хвоя.

– Хороша-а-а! – протянул кто-то, оглядев добычу охотника. – Хмара, где надыбал?

– В Трэш-сити, где ж еще!

– От же ж ушлый Яшка-цыган! – восхитился кто-то и тут же выдал наглым, с характерным надрывом, тенорком: – «Спрячь за высоким забором девчонку – выкраду вместе с забором!..» А забор-то где трэш-ситиевский, а, Хмара?

Охотник – красивый, чернявый и действительно смахивающий на цыгана, в ответ блеснул пока еще не прореженной авитаминозом и бурной жизнью улыбкой:

– Да обратно на место поставил! А то, что другие красть будут?.. Эй, а ну убери лапы от девки!

– Ну че ты, даже пощупать не дашь? Такая краля!..

– Вот иди сам себе добудь – потом щупай! Моя девка, усек?!

– Да твоя, твоя, не кипишуй!.. А че она вся такая белая? Ты ее, что ль, снежками загонял? Чтоб шкурку не попортить?

– Га-га-га!!!

Громкий мужской гогот взорвался под сводами станции. Охотник неторопливо стянул начавший оттаивать сверток и передал подоспевшей кухонной бригаде своего клана. С наслаждением расправил натруженные плечи. И только потом ответил:

– Идти не хотела. Пришлось сунуть носом в сугроб и немного повозюкать – в воспитательных целях.

– Га-га-га!

– А связал зачем? – продолжали веселиться охочие до зрелищ алтуховцы.

Действительно, у рыжеволоски были скручены за спиной руки, и она время от времени неловко поводила плечами: больно!

– Не вняла воспитательным мерам. Распускала руки. Едва ухо не оторвала, пришлось окорачивать.

– А кроме уха она тебе, случайно, ничего не оторвала? А, Хмара?

– Хочешь проверить, Банзай? – оскалился охотник. – Тогда поворачивайся и нагибайся!

– Га-га-га!!!

– Хмара, на кой хрен тебе эта дикая кошка? – летели отовсюду подначки. – Ты же с ней не справишься! Тебе придется ее на ночь привязывать! В позе морской звезды – и чтоб лишний раз не возиться, и чтоб она тебе уж точно ничего не отгрызла! Ни во сне, ни, так сказать, в процессе!

– Мужики, а давайте я как-нибудь уж сам разберусь, что мне делать с моей добычей и как с ней обращаться? Еще вы мне свечку не держали!

– Га-га-га!!!

Привлеченный всеобщим шумом и весельем, подошел один из клановых вожаков, сопровождаемый своей свитой. Толпа раздалась. Хмара покосился на подошедшего и слегка напрягся: а ну как захочет отобрать девчонку? Ведь он, Хмара, – член его клана, а вожаку всегда – лучший кусок…

Но вожак – бледнокожий, со встрепанными, рано подернувшимися сединой волосами, кустистыми бровями и неопрятной щетиной на щеках – лишь оглядел добычу молодого охотника с головы до пят (та совсем съежилась под его пронзительным взглядом, но ненависти в глазах не погасила), хмыкнул и легонько похлопал парня по плечу.

– Молодец! Девка – что надо! Можешь считать себя Тесеем, совершившим еще один подвиг!

Развернулся и неторопливо пошел обратно. Перед ним почтительно расступались и свои, и не свои, а за его спиной раздавались уважительные шепотки: «Кожан – молоток, все по справедливости делит! – «А Тесей – это кто?» – «Да древний грек какой-то. Говорят, мутантов пачками мочил, горгон там всяких, гидр…» – «Горгону другой грек завалил, не звезди!» – «Ай, да мне-то не пофиг? Они все равно давно уже все померли!..»

Хмара тайком перевел дух и посмотрел на пленницу. Та – ощетинившаяся, пышущая страхом и ненавистью, действительно всем своим видом напоминала дикую рыжую кошку.

– Идем! – он рывком поднял ее за локоть и потащил к своей палатке.

Девчонка несколько раз дернулась, попыталась даже его укусить, но Хмара запустил пальцы в ее шевелюру и резко рванул. Рыжая взвизгнула от боли, скривилась и прекратила сопротивляться.

Вслед им летели крепко посоленные шуточки, смех и предложения вспомнить о товарищах, если пленница снова проявит строптивость.

Хмара небрежно, но жестко втолкнул свою живую добычу в палатку, а сам неторопливо снял зимний маскировочный костюм, теплую одежду, унты и развесил все это на просушку на стоящих тут же деревянных козлах. И только потом сам влез в палатку и сноровисто застегнул за собой полог входа.